За густой высокой травой практически скрылись развалины карцера. Люди, наверное, с намерением уничтожить тяжелые страницы своего прошлого, забыли сюда дорогу, а природа быстро, насколько это возможно, старается стереть со своего тела следы человеческой жестокости.
Неподалеку от города, чуть в стороне от грунтовой дороги, ведущей к полигону ТБО, находятся руины исправительно-трудового лагеря. В середине прошлого века в Черногорске таких было одиннадцать, правда, где они находились, неизвестно, за исключением этого места и территории в районе бывшего ХКСМ. Там, к сожалению, не осталось даже намека на особую зону: зеленые заросли, через которые не пробраться, навсегда скрыли от нас важную часть истории города.
В этом мы убедились вместе с Глебом Смирновым, который согласился показать нам остатки лагерей. Недавно мы писали о группе «Черногорск – город моего детства», которая объединяет людей в социальной сети «Одноклассники» и занимается сбором старых фотографий, воспоминаний, информации о нашем городе. Глеб - идейный вдохновитель и администратор этой группы.
- С самого начала создания сообщества, - рассказывает он, - появилась потребность собрать информацию об исправительно-трудовых лагерях. Здесь, - указывает мужчина на развалины, - я часто бывал в детстве, мы с пацанами лазили по развалинам, стреляли по бутылочкам, ловили куропаток, не зная, что это за место. Тогда, конечно, разрушений было меньше, но всё равно царствовала разруха, помещения уже не использовались даже под кошары.
Действительно, остатки бывшего лагеря еще более оскудели: разрушаются выложенные из сланца 80 лет назад стены, народ утащил всё, что можно сдать в пункт приемки цветных металлов. Еще стоят стены бывших бараков для осужденных, позднее отданные под коровники (в 70-е их «латали» кирпичом), рядом небольшое сооружение непонятного предназначения. Большой плац утопает в полутораметровых сорняках.
Сохранилась, правда, внутрилагерная тюрьма, более чем наполовину врытая в землю. Заваленная бутылками, заросшая крапивой в человеческий рост, она всё равно рассказывает о том, что и как здесь было устроено. В этом молчаливом крике – ужас людей, попадавших в штрафной изолятор, или просто ШИЗО. Пожалуй, нет лучшего места в лагере для понимания зоны, чем ШИЗО. Наказание в наказании: там все сделано так, чтобы зэк понял - есть условия гораздо хуже, чем в лагере. Крохотные камеры размером метра полтора на два, зарешеченное окошко под потолком, толстые стены, через которые не проникают звуки внешнего мира… До нашего времени сохранились только они (и то наполовину обрушенные), решетки с окон и обогревательные баки между камерами давно срезаны. Демонтированы и потолочные плиты.
- Где-то здесь лежала оторванная дверь от одной из одиночных камер, - бесстрашно пробирается сквозь крапиву Глеб. – У нее маленькие окошечки для наблюдения и передачи баланды. Кстати, отверстие для пищи находилось внизу, близко к земляному полу. Если сейчас мы не найдем его, то я покажу вам фотографии Дениса Мукимова, он сделал их лет десять назад, там хорошо видно.
Пробирает дрожь при виде вмонтированных в стены ржавых цепей, на которых держались шконки (или кандалы?), от надписей, оставленных зэками, сидевшими в заточении.
Вот на стене вырезано «1952». Рядом слово «варака», наполовину стершееся. О его значении рассуждал местный фотограф, любопытный путешественник Сергей Амелин, побывавший здесь несколько лет назад: «Прозвище «варака» мог иметь человек, замеченный в неряшливости, излишней болтовне, плохой работе. Также «варака» переводится с некоторых устаревших диалектов карелов, финнов и поморов как «гора». И еще это старинное мордовское имя, означавшее «ворон». Такую кличку мог иметь как вор, так и политический зэк. В лагерь он мог попасть как из центральной части СССР, так и из северных территорий страны. Важно другое – человек, оставивший загадочный автограф, в 1952 году действительно находился в одиночной камере штрафного изолятора! Как сложилась судьба этого безвестного сидельца? Заболел ли он тифом, дизентерией или чахоткой и умер в ужасных мучениях? Был ли до смерти забит охранниками, а может, «милосердно» ими расстрелян? Или же вопреки всему выжил, вернулся домой и впоследствии был реабилитирован? Скорее всего, мы этого никогда не узнаем. А через пять или шесть лет, боюсь, ни от карцера, ни от бараков бывшего сталинского лагеря уже ничего не останется».
Первые эшелоны с уголовниками стали прибывать в Черногорск в начале 1940-х. С июня 1944 года сюда стали высылать и политзаключенных. К 1953 году в городе было уже одиннадцать лагерей различного режима содержания заключенных. Так власти пытались воплотить в жизнь грандиозные планы создать на территории Черногорска военно-промышленный комплекс. В Книге памяти жертв политических репрессий Республики Хакасия в одной из статей (автор Елена Лактионова) рассказывается: «Предполагалось, что он (первый ИТЛ) будет тесно связан со строящимся военно-промышленным комплексом юга Красноярского края. Для решения такой стратегической задачи нужно было много рабочих рук. Для этого в Хакасию день и ночь шли эшелоны с заключенными, с дармовой рабочей силой».
Воплотить задуманное в отсутствии таких технологий, как сейчас, конечно, было непросто. Для возведения новых предприятий и активного освоения угольных месторождений применялся ручной труд, зэков использовали как расходный материал. Большая часть из них направлялась в шахты, и работа эта была, без преувеличения, адской: «Только лошадь помогала заключенному тащить вагончик с углем. Лавы были очень узкие и низкие, приходилось работать по колено в воде, да и сверху вода капала... Брезентовая одежда сгнивала за месяц» (цитата из статьи Е. Лактионовой).
Помимо шахт, заключенных ИТЛ использовали на лесозаготовках, сельхозработах, строительстве заводов и городских объектов, в том числе в 1954 году их руками был построен Дворец пионеров.
Многие осужденные не выносили полуголодного существования, антисанитарии, жестокости товарищей по бараку, немыслимых условий жизни и погибали, но им на смену привозили «новобранцев», тем более что рабочих рук требовалось всё больше: в конце 1940-х планировалось начать строительство нефтехимического завода, который должен был занять огромную территорию. Для этих целей в город пригнали 14 тысяч зэков, их общее количество практически сравнялось с населением нашего небольшого города, которое тогда составляло 15 тысяч человек. Правда, позднее масштабные планы в жизнь не воплотились, оборудование для завода вывезли в Ангарск.
В январе 1944 г. открылся специальный лагерь для «предателей и пособников немецко-фашистких оккупантов из числа лиц, именующихся фольксдойче с Украины». Отдельный «сибирский» лагерь был для тувинцев, калмыков, башкир. Вообще для отбывания наказания в маленький шахтерский город доставляли представителей многих наций (поэтому можно допускать любое происхождение надписи «варака»). С 1945 года в Черногорск привозят еще и японских военнопленных, которые, как вспоминали старожилы, с трудом привыкали к суровому климату и тяжелой пище. Большинству не суждено было вернуться на Родину.
В 1955 году черногорская система ИТЛ была расформирована, лагеря давно стерты с лица земли, вероятно, на их месте сейчас стоят многоэтажки или частный сектор. Лишь эти развалины, заросшие крапивой и заваленные мусором, - единственные свидетели жизни заключенных в 1940-1950 годы.
Никто не позаботился о том, чтобы сохранить эту пусть неприглядную, но о многом говорящую архитектуру. Мы предпочитаем стыдливо отвернуться от тяжелых моментов, которые пережили наши предки, а жаль. Экскурсии в музеи под открытым небом расскажут об этом лучше подробной лекции, статьи в энциклопедии и даже талантливого романа, основанного на реальных событиях. Эти стены помнят боль человеческую, и стоит к ним прикоснуться, поделятся своими тайнами. Рядом с ними не только запомнишь особенности сталинской эпохи, чтобы блеснуть знаниями на экзамене или в светской беседе, но и взрастишь в себе милосердие и уважение к человеческому достоинству, и в этом главный урок истории. Нельзя по-варварски относиться к прошлому, тем более такому важному и трудному. И когда мы это поймем, может быть, что-то изменится в нашем настоящем.
Анастасия ХОМА,
фото автора. "ЧР" № 48 от 29 июня 2021 г.