Столичный фотограф Максим Мармур
поделился секретами мастерства и личной жизни
Иногда это капля дегтя на кусочке сахара. Иногда разъеденный молью старый персидский ковер. Старый календарь, забытый на чердаке 30 лет назад… От досады, отчаяния и гнева до всплеска радости, умиротворения и душевного подъема оставляют в нас его работы. Чувства, трудно поддающиеся формулировке, сложные, смешанные, грустно-радостные, вызывающие гордость и обиду, улыбку и тревогу одновременно, как когда вырастают дети или падает первый снег.
Весной этого года известный и успешный фотограф Максим Мармур, единственный в мире засвидетельствовавший похороны первого Президента Чечни Ахмада Кадырова, финалист Пулитцеровской премии, лично открыл в Хакасии выставку «Люди угля», сформированную благодаря многочисленным командировкам по предприятиям Сибирской угольной энергетической компании. Тогда имя мастера, одного из лучших фоторепортеров мира, стало известно черногорцам.
А недавно Максим вместе со своим ассистентом Кириллом Пантелеевым раскрыл секреты портретной и производственной фотосъемки журналистам Хакасии. На мастер-класс, который проводился на разрезе «Черногорский», пригласили почти полтора десятка сотрудников печатных и интернет-изданий, которые ежедневно получают задание принести в редакцию качественные и интересные снимки.
16 лет на войне
В угольном карьере группу фотокорреспондентов под предводительством московских профи ждали приглашенные в качестве героев новых фотоисторий машинист экскаватора Алексей Пахер, водители БелАЗа Наталья Ковтик и Владимир Домаев. Но прежде чем отправиться в сердце разреза, чтобы на деле поделиться тонкостями ремесла, Максим Мармур согласился ответить на вопросы, которые посыпались на него в изобилии, и рассказать, где, как и чему учился сам.
Первый свой снимок он сделал, когда отец-военный подарил фотоаппарат. Профессионально фотографией Максим начал заниматься в газете «Молодой Сибиряк», а после службы в рядах советской армии – в популярном издании «Вечерний Омск».
В 1990-м позвала Москва. Сначала оказался в журнале «Советский воин», для которого привозил из командировок фотографии воинских частей. Потом занесло в «Комсомольскую правду», сотрудничество с которой растянулось на много лет. Первым пунктом, куда отправился в качестве фотокора этого издания, стал Архангельск: делал снимки о возрождении монастырей на реке Пинега, о заводе, утилизировавшем советские атомные подводные лодки, о жизни в Архангельске.
Потом редактор предложил рискнуть и поехать в какую-нибудь горячую точку, которых на тот момент на карте мира было с лихвой. Волею судьбы оказался в Приднестровье, в городе Бендеры, который в те дни переживал последствия кровавой трагедии, учиненной румыно-молдавскими боевиками. Из этой тяжелой командировки молодой фотограф вернулся со снимками растерзанного, разграбленного и разрушенного в течение суток города. Но это был не последний трудный вояж. Впереди ждала работа в Чечне, Абхазии, Грузии, Карабахе, Афганистане, Ираке…
В 1992 году случился грузино-абхазский конфликт, и Максим отправился за новой серией снимков, пробирающих до дрожи в костях. Когда фотографии были готовы, Александру Кабакову, писателю, сценаристу, предложили написать по ним текст, но посмотрев работы, тот сказал: «Я не вижу, что здесь писать. В фотографиях есть всё». Восемь газетных страниц в итоге вышли с одними лишь фотографиями и заголовком «Интервенция. Фото Максима Мармура».
- Случались ли опасные моменты во время работы в горячих точках? - спросили у Максима журналисты.
- Три раза водили расстреливать: в Таджикистане, в Абхазии и в Азербайджане. В Карабахе нас приняли за дезертиров, потому что ходили через линию фронта, жили в окопах, такие же небритые, грязные, как обычные бойцы. В Таджикистане, когда шла гражданская война, была дикая резня в городе, мы работали с корреспондентом «Комсомольской правды» Сашей Хохловым. Как-то вышли к Дому радио, который возвышается в центре Душанбе. Его охраняла российская 201-я дивизия. Наткнулись на боевого прапорщика, который, недолго думая, решил, что мы шпионы, и приказал расстрелять. Бойцы повели нас к забору, как вдруг по какой-то счастливой случайности на крыльце Дома оказался наш знакомый лейтенант Сергей Миненков, с которым мы вместе летели военным бортом в Таджикистан. Тот крикнул: «Вы куда? Это же наши парни!» На войне всякое бывает, тем более фотограф всегда шпион. А я стремился попасть в самую гущу событий.
В первую чеченскую кампанию Максим много работал на территории, занятой боевиками, во вторую успешно сотрудничал с российской армией. В 1996 году и позднее, через четыре года, становился финалистом Пулитцеровской премии в составе команды московского бюро Аssociated Press. Таковы итоги работы в охваченной братоубийственной войной Чечне.
16 лет в общей сложности смотрел Максим на войну через объектив своего фотоаппарата. Издержки такой работы – сумасшедший стресс, последствия которого совсем недавно удалось прекратить «нечеловеческими усилиями и медицинской помощью».
С войны – в студию
Немало было высоких наград у Максима Мармура, о которых он теперь говорит мимоходом. Его фотографии публиковались во всемирно известных изданиях The Times, Washington Post и др. Он стал признанным мастером, работал в таких престижных агентствах как Associated Press (США), французском агентстве новостей France-Presse. Однако в 2008 году решил поставить на журналистике точку.
- Я понял, что много лет хожу по кругу. Захотелось заняться чем-то другим, - признается Максим.
С этого момента он фотограф-фрилансер, работает в студии, его снимки печатаются в глянцевых журналах. Вместо самолетов, высаживающих десантников в осажденной Абхазии, чеченских боевиков и архангельских монастырей в кадр попадают модели из рекламных кампаний и звезды кино, шоу-бизнеса, мира моды… Правда, ему, казалось бы познавшему до самой глубины искусство фотографии, пришлось целых два года учиться делать студийные фотосессии.
- Мне не было скучно, - ответил Максим на наш вопрос о том, каково было так кардинально поменять картинку в объективе. – Это был вызов. Если ты в журналистике наблюдатель, то в студии ты творец.
И он творил. Ему позировали Анна Михалкова, Вячеслав Зайцев, Эдуард Лимонов, Тимур Бекмамбетов, Александр Любимов и многие другие знаменитости. Это не просто портреты – это человеческие вселенные. Это не фотографии, а истории судеб.
- Главное в фотографии, с моей точки зрения, рассказать историю, - поделился с нами Максим. – Иначе фотография бессмысленна и никому не интересна. За каждой стоит всё, что тебе пришлось пережить, – чувства, мысли, радости, горести, трагедии… все прочитанные тобой книги, все просмотренные фильмы, увиденные картины…
«Моя черно-белая история»
Несмотря на растиражированные по всему миру глянцевые обложки с фотографиями Мармура, тема промышленности его не оставляла. Чтобы запечатлеть на «пленке» производство и рабочий люд, фотографа приглашали Объединенная металлургическая компания, Транснефть, Газпром и, конечно, Сибирская угольная энергетическая компания, сотрудничество с которой вылилось в успешный проект «Люди угля».
- Всё началось с того, что мы делали годовой отчет для СУЭК, снимали яркую, цветную историю о европейской, динамично развивающейся компании. Отчет, кстати, был с успехом продемонстрирован в Лондоне на конкурсе Finance Business Awards и занял второе место среди годовых отчетов мировых энергетических компаний, а на конкурсе годовых отчетов российской торгово-промышленной палаты он был признан лучшим, - рассказывает Максим. – Но, движимый журналистским азартом (все-таки 25 лет журналистики не проходят даром), параллельно я снимал жизнь как она есть. Некоторые из тысяч фотографий горняков и шахтеров решил опубликовать в фейсбуке, думал, там они и останутся, но их заметили искусствоведы, галерейщики, предложили оформить выставку. Однажды фотографии продемонстрировали главным редакторам региональных газпромовских медиа. И вдруг эти люди, тертые калачи, которые, казалось бы, видели в жизни всё, заплакали, когда увидели шахтеров, выходящих после смены из шахты «Северная» в поселке Чегдомын.
С этого момента выставка, получившая ёмкое и экспрессивное название «Люди угля», начала свое путешествие по стране и миру. Первым заграничным пунктом демонстрации портретов наших горняков стала Италия. Весной 2017-го в городке Арвиетто снимки Максима Мармура, напечатанные на огромных двухметровых полотнах, вывесили в главном городском храме.
- Ворота в храм были постоянно открыты, полотна колыхались от ветра, и было полное ощущение, что шахтеры живые, - вспоминает Максим. – Выставка пользовалась невероятным успехом, было много положительных отзывов в СМИ, поэтому ее увезли в тур по восьми городам Италии. Тогда СУЭК решила показать часть работ в центральном доме художника в Москве в канун празднования 70-летия Дня шахтера. За три недели выставку посетили 50 тысяч человек. Это здорово!
Стало ясно, что снимки, которые уже оценили тысячи людей в разных странах мира, должны увидеть их герои, поэтому принимается решение везти фотографии сначала в Кемерово, потом в Абакан, их видели в Хабаровске, Владивостоке, Мурманске.
- Я ждал открытия выставки с невероятным волнением, но когда ко мне стали подходить старые шахтеры, чтобы пожать руку и сказать спасибо, я понял, что в своей работе я не наврал ни на пиксель, - признается фотограф.
В конце августа «Люди угля» оказались в Красноярске, сейчас они отправляются в Китай, где будут выставлены на суд зрителей крупнейшего фотофестиваля в мире.
Цикл снимков, сделанных на предприятиях СУЭК, который автор называет «моя черно-белая история», принес ему не только благодарность зрителей: по итогам международного конкурса профессиональных фотографов Moscow International Foto Awards Максим был признан лучшим фотографом 2018 года. Жюри из признанных экспертов фотографии, владельцев галерей и консультантов из США и Европы решило, что «Люди угля» так же заслуживают первого места в номинации Portfolio. Их стали называть индустриальной фотографической симфонией, критики-искусствоведы говорят, что своими работами Максим Мармур изменил лицо российской корпоративной фотографии.
Под землей, над землей
Рассказывая о правильной расстановке света, балансе белого и композиционных хитростях при съёмках на предприятиях, где из ярких пятен – только сигнальные жилеты работников, Максим вспоминал, как проходила длительная командировка по разрезам и шахтам Сибирской угольной энергетической компании.
- В течение трех лет мы с Кириллом колесили по регионам присутствия СУЭК, перемещаясь с запада на восток, проводя в каждом по 3-4 недели и оставляя на отвалах примерно 4 кг своего веса.
Воспоминания о работе на предприятиях СУЭК Максим оставил и на сайте Nikon (он много лет посол компании в России): «…Поначалу рабочие относились ко мне очень настороженно. Но когда приходишь одетый в такую же форму, в такой же каске, с тем же самоспасателем через плечо, спускаешься с ними в шахту, проводишь бок о бок целую смену, естественно, к тебе начинают относиться с уважением. И потом, когда люди видят, что ты работаешь по 12-14 часов в сутки, что встречаешь на разрезах рассвет и провожаешь закат, что у тебя горят глаза, они зажигаются твоим азартом и начинают тебе всячески помогать.
…Объекты, на которых я работал, изначально определял заказчик, так что никаких особенных героев для творческой части я специально не выбирал. Это те люди, которые каждый день окружали меня на разрезах и под землей. Это живые, яркие, сильные личности. Они управляют и сотрудничают с машинами — это новый симбиоз человечества и созданной им техники… Шахтеры, я считаю, — братья космонавтов, им также приходится проходить через перегрузки и работать в условиях, запредельных для организма. И так же, как в космосе, шахтерская профессия требует сегодня образованности и точности в решении своих задач.
…Добычу угля несправедливо изображают грязным, нарушающим экологию производством. За последнее столетие шахтерский труд стал технологичнее, огромные машины заменяют людей на самых сложных участках работ».
Немало приключений пережили на своем пути фотографы, одно из самых запоминающихся – на разрезе «Апсатский», что в Забайкальском крае, расположенном в уникальном урочище Чарские пески – песчаной пустыне, которая со всех сторон окружена тайгой, болотами и ручьями. Из-за этого невероятного сосуществования двух теоретически несовместимых типов ландшафтов Чарские пески называют чудом природы.
- Реку Чара мы решили форсировать на вездеходе, но перед нашим приездом шли проливные дожди. Переправляясь, мы застряли, утопили машину, забрались на крышу, с которой нас в итоге спасали. Потом шесть часов доставали вездеход. Сколько же километров мы намотали!
Работать приходилось не только в экстремальных условиях подземной добычи угля. Чтобы делать захватывающие снимки, которые способны передать дух и масштаб угольных разрезов, которые видно из космоса, Максиму пришлось пройти курсы пилотов и освоить коптер. К слову, однажды камеру, летавшую над акваторией мурманского морского порта, пришлось спасать от баклана Феди.
Этот азарт, вдохновение, которое испытывает настоящий художник, нам, корреспондентам с небольшим опытом, но тоже влюбленным в свое ремесло, удалось почувствовать даже на непродолжительном обучении на разрезе «Черногорский». Накануне нашего посещения весь день шел дождь, и в карьере, понятно, образовалась грязь, на которой художественно вырисовывались отпечатки шин БелАЗов.
- Нам несказанно повезло! – воскликнул Максим. Действительно, такой пейзаж оказался лучшей декорацией для того, чтобы запечатлеть «людей угля».
Максим настаивал, что фотограф должен быть ежеминутно готов вскинуть камеру и нажать на кнопку, чтобы не упустить удачный кадр. Это особенно актуально на предприятиях – останавливать производственный процесс даже для годового отчета никто не будет. Горняки и шахтеры позировать могут лишь минуту, а спрогнозировать момент неподдельных эмоциональных всплесков вообще никто не в силах. Максиму Мармуру удавалось ловить эти ценные мгновения, потому черно-белой историей хочется любоваться снова и снова.
Результатом длительного сотрудничества фотографа с СУЭК вскоре может стать книга «Люди угля», в которой текст вытеснят изображения. Максим Мармур умеет рассказывать без слов. Язык его фотографий – яркий, сочный, как спелое медовое яблоко, обжигающий, как южное солнце, иногда горький и болезненный, как инъекция витамина В12, и всегда искренний, глубокий и пронзительный, как плач скрипки в руках ребенка.
Анастасия ХОМА,
фото автора и Максиса Мармура. «ЧР» №72 от 18 сентября 2018 г.