Машина, на которой мы приехали на 105-й километр трассы Абакан - Ак-Довурак, последний раз мигнула светлячками подфарников и скрылась во влажном сумраке августовского вечера. Двенадцать ближайших дней мы не увидим не только автомобилей, но и, возможно, людей. Впрочем, к этому мы и стремились. Наша цель в этот раз – добраться до таинственного хребта с красивым названием Сальджур.

     Нас двое, если не считать собаку. Но собака ведет себя так, что сомневаться в ее полноправности не приходится: в машине пытается положить лапы на руль, ездить предпочитает на сидении, ест из нашего котелка, - стоит зазеваться. Спит хотя и рядом с палаткой, но на стенку наваливается так, что нам внутри приходится уплотняться. Зато и отрабатывает свой хлеб Кима на все сто. Лает на приближающихся к лагерю людей, свирепо бросается на неосторожных бурундуков и мышей, пытается перегавкать эхо, но главное – она имеет свой рюкзачок, в котором носит сначала свою еду, а потом, по мере ее убывания, наши вещи. Со стороны она похожа на лошадку, и то: родилась в год Лошади. Правда, месяц рождения немного подкачал – по гороскопу она Овен, баран, проще говоря. Поэтому упрямства более чем достаточно. Остальные члены команды – Эрик и я –  гораздо покладистее.

В этих местах мы уже бывали. Здесь находится высочайшая точка Западного Саяна – гора Кызыл-тайга. Ее высота 3121 метр, и с вершины открывается великолепный вид во все стороны.

В темноте быстро поставили палатку на пригорке, на костре вскипятили чай, отобрали у Кимы украденное печенье и легли спать под могучими кедрами. По нашему мнению, им было лет по пятьсот, такие они были огромные и старые.

Первое утро свободы выдалось таким прекрасным, что даже легкая, но многообещающая облачность нисколько не омрачила настроение. Мы вдохновенно готовили молочную кашу, мучительно вспоминая, сколько нужно сыпать сухого молока и крупы, чтобы получилось как надо. Бурундуки и птицы, нисколько не боясь, вертелись возле нас близко в надежде чем-нибудь поживиться.

 Каша получилась на славу. Мы ели с удовольствием, гордясь, что не утратили кулинарные навыки походной жизни, и только собака слегка подпортила наш триумф. Она наотрез отказалась доедать остатки, демонстративно отвернувшись от миски.

   Первый километр пути дался необычайно легко. Лямки рюкзаков не давили плечи, а ноги в сапогах чувствовали себя сухо и уютно, пока мы шлепали по болоту и переходили вброд Ону. Река в километре от своего истока была спокойной и неглубокой, текла по болоту и серьезного препятствия не представляла.

 Сразу за бродом начался подъем на перевал Курукульский. Перевальная точка находилась на высоте 2234 м, но и мы были не у подножия гор. Преодолеть нужно было всего-то метров двести высоты, что совсем немного по меркам нашего путешествия. Тропа углубилась в кедрач, который в здешних местах забирается иногда выше двух километров. Едва мы ступили в лес, как раздался крик кедровки. Птица надрывалась, оповещая лес о нашем прибытии. Эрик озвучил ее настойчивые потуги:

- Кыр-р-р! Что делается! Вы только посмотрите! Собака с рюкзаком! Куда мир катится? Чыр-р-р! Собака с рюкзаком!

 Сопровождаемые птичьим ором, обливаясь потом, мы поднялись на перевал и в изнеможении уселись возле большой кучи камней, сложенной туристами на вершине перевала. На самом большом булыжнике пирамиды маркером кто-то написал: «Томск - Улан-Удэ – FOREVER».

- Интересно, а куда они отсюда «форэвэ»? Туда или туда? – Эрик показал на запад и восток. – Или туда? – его палец уперся в камень. – Судя по надписи – туда.

    Он смахнул невидимую слезу, демонстрируя притворную скорбь.

- Это не туристы. Скорее всего, они поднялись на перевал от дороги, поели и поехали дальше в Томск или Улан-Удэ. Зачем туристам с собой маркер тащить? Лучше уж карандаш. Легче и практичнее.

- Как зачем? - снисходительно посмотрел на меня Эрик, - чтоб на камнях писать!

- Хорошая мысль, надо запомнить.

 Я полез в рюкзак за бумагой и карандашом. В каждом походе обязательно случается масса смешных ситуаций, событий, высказываний, которые память удержать не может. Я быстро стал записывать, сокращая слова, надеясь, что потом смогу разобрать свой корявый почерк.

Эрик меж тем продолжал осмотр каменного тура. Его внимание привлекла торчащая из середины кучи ветка, к которой были привязаны различные лоскутки материи, и болтался какой-то вымпел. На тыльной стороне неведомыми туристами было написано: «Сибирь, атас, идет КАМАЗ!» Эрик недовольно хмыкнул, повертел вымпел, достал ручку и что-то дописал. Зная кроткий нрав друга, несмотря на его 120 килограммов веса и почти двухметровый рост, а также хорошее воспитание, я не сомневался, что Эрик ответит культурно. И действительно, под словами самоуверенных туристов появилась лишь вполне цензурная подпись «Набережные Челны». Только в слове «Челны» буква л стояла немного не на своем месте.

Отстояв честь Сибири, Эрик обратил внимание на разложенные на камнях монеты.

– А зачем люди деньги оставляют? Чтобы вернуться?

- Да, чтобы вернуться, для этого нужно бросить монетку.

Пока мы изучали надписи и записывали свои высказывания, пошел второй час нашего пятнадцатиминутного отдыха. Я сделал несколько снимков перевала и открывавшегося с него вида. Внизу, куда нам предстояло спуститься, брал свое начало ручей Курукуль. Тропа шла вдоль него до самого слияния с Оной, и эти двадцать с лишним километров нам предстояло пройти за сегодняшний день.

Впрочем, нас никто не подгонял, и мы решили, что будем идти, пока идется. В смысле, не слишком напрягаясь, поскольку у Оны, хотя там и отличное место для стоянки, ночевать не совсем удобно – нет дров. Сплавщики давно сожгли все сучья и вырубили на жерди для катамаранов все более-менее подходящие березки и лиственницы.

Сплавной маршрут по Оне был популярным еще в советские времена и остался таким до сих пор. В июле-августе, наиболее благоприятном времени для водных путешествий, кого только не увидишь на этой тропе, ведущей к началу сплава: москвичей, воронежцев, питерцев, прибалтов и много-много туристов из других далеких мест, не говоря уж о ближайших регионах. В иной день на тропе можно встретить несколько разных групп, идущих на сплав. Они тащат баллоны для катамаранов, весла, гидрокостюмы, некоторые несут даже каяки. На путь, который занимает у нас один день, сплавщики тратят в два-три раза больше. Да еще и умудряются заблудиться. Оно и понятно, когда на голове каяк, дороги не видно. Зато потом мы дальше идем, таща на себе тяжелый груз, а они, собрав свои плавсредства и загрузив в них поклажу, устремляются вниз по реке в Абазу сидя. Ну и черт с ними! Плыть по течению мы не хотим.

- Смотри, - Эрик вытащил из кучи камней желто-черный буклет сотовой компании. – Интересно, его-то сюда зачем принесли?

- Реклама! Операторы постарались.

- И он теперь мусором лежит, вид портит? Это антиреклама получается!

- Значит, это конкуренты принесли.

Высказав еще ряд предположений по поводу найденных вещей, мы взвалили на себя рюкзаки и начали спуск.

Григорий Назаренко. Продолжение следует. Фото автора.

"ЧР" № 81 от 21 октября 2021 г.