КСК, красильный цех. Фото из архива Татьяны Казанцевой.
Перебирали на днях вместе с внучкой коробки с фотографиями, и среди старых снимков с праздничных демонстраций, отдыха в деревне, путешествия на море, Алёнка увидела карточку, на которой я с двумя подружками в халате и косынке на голове стою у прядильных машин.
-Бабушка, а ты где? Это что такое? Почему ты там? – засыпала меня вопросами наша первоклассница.
Начала рассказывать и так увлеклась, что мы не заметили, как пролетело время, пришли родители, и невестка, послушав часть моих воспоминаний, вдруг сказала:
- Ведь точно, было время, сама в школе на УПК ходила. Сейчас, наверное, никто и не вспомнит, как это было. А зря…
Подумала я и решила рассказать на страницах газеты о том времени, как мы, школьники, получали первые навыки трудового воспитания. Может, кому из молодых будет интересно это узнать, а из людей постарше – прочитают и вспомнят свою молодость.
Итак, на часах 6.30, будильник громко звонит, и я срываюсь с кровати, пора собираться на работу. Да, мне всего 15 лет, но раз в неделю вместо школы я иду на ПКСО, там моё рабочее место.
За окнами мороз, так не хочется выходить из дома, но – дисциплина превыше всего. Вскоре уже выхожу на улицу Генерала Тихонова и вливаюсь в плотный поток работников ПКСО, которые идут по тротуару на комбинат. Вязы стоят в куржаке, светят фонари – тогда ещё там росли деревья, это потом их вырубили, заодно и фонари погасли, зато сейчас построили новые дома. А в середине 80-х только поля по обе стороны дороги да тысячи людей, идущие на смену.
Вот и наш прославленный комбинат. Честно скажу, я изначально не собиралась связывать своё будущее с ПКСО, намеревалась после десятого класса поступать в вуз, хотела стать учителем (и стала!), но уроки профориентации были обязательны для всех, начиная с восьмого класса. Кто-то из наших попадал на «ИсКож», а мы все были распределены по цехам камвольно-суконного объединения.
Отлично помню, как впервые мы пришли туда: проходная, возле неё стоят наша классная руководительница и с ней какая-то женщина, которая объявила, что она проведёт экскурсию по цехам. Как мы позже узнали, это наш инструктор по производственному обучению, к сожалению, фамилию и имя этой доброй женщины уже не помню. А она на самом деле была добра и терпелива с нами, спокойно и понятно по двадцать раз могла объяснять, что и как надо делать.
Сегодняшним школьникам, да и 35-летним людям, пожалуй, не объяснишь, что такое переходы на ПКСО! Широкие длинные проходы, освещённые лампами, непонятно откуда дует ветер, и сквозняки, как потом мы убедились, там постоянные. Но главное – это шум и запах, запах и шум. Конечно, каждый станок сам по себе и не грохотал, словно он кузнечный молот, но тысячи станков создавали постоянный гул. А запах – мокрой шерсти, краски, чего-то ещё. К нему, признаться, я привыкла далеко не сразу. А потом он стал каким-то родным. Как-то разбирала старые вещи и нашла несколько мотков ещё старой, советской пряжи – не выдержала и расплакалась. Так воспоминания нахлынули…
Продолжу. После ознакомления с цехами, а это заняло часа три, нас проводили в столовую, накормили бесплатно и объяснили, кто в каком цехе будет дальше работать.
Так я попала в ленточный, хотя больше мне понравился ровничный. Привлекли цвета ровницы – ярко-синий, голубой и лимонно-жёлтый. И такие ласковые, приятные на ощупь, что захотелось тоже стоят у машины, смотреть, как сматывается в ленты и опускается в большие бочки то, что ещё недавно было лишь кипой грязной шерсти.
КСК, 1960-е годы.Фото из архива Натальи Кугергиной-Андреевой, 1960-е гг.
Работали мы по четыре часа, больше не разрешалось, но часто отпускали домой раньше времени. Выполнил свою задачу – свободен. И ведь что примечательно – работали мы на серьёзном производстве, на настоящих машинах, на самом деле замещали работниц! Никто не боялся, что деточки не выдержат, головки заболят от того, что перетрудились…
Между прочим, были в наших цехах и комнаты отдыха, куда можно было уйти от надоевшего шума. Помещения сделаны таким образом, что на самом деле в них было очень тихо, хотя за дверью тут же начинался машинный грохот. А в комнате – мягкий свет, столики, диванчики, можно чаю попить, можно перекусить, если с собой принёс. До сих пор помню, как нравились нам эти минуты, – мягкие диваны, чайник закипает, и в руках ждут кипятка с уже готовой заваркой красные в белый горох чашки.
Когда мы первый раз попробовали работать на станках, казалось, что никогда, ни за что не получится так ловко включать и отключать машину, заправлять ленту, как у настоящих ленточниц! Но со временем научились, уже многим девочкам доверили по личному станку (начинали мы вдвоём на одном), а затем и по два, а то и по три станка можно было взять на себя. Раз в четверть получали самую настоящую зарплату, между прочим, деньги очень даже хорошие. Вот бы сейчас у школьников была такая возможность на карманные расходы заработать.
В то время уже начинали говорить о необходимости реформы образования, еле-еле, но уже звучали голоса, мол, зачем нынешним школьникам такое бесполезное занятие как профориентация. Мол, лучше пусть уроки учат, к вузам готовятся. Мы сами не особо отбивались от таких доброжелателей, а очень даже соглашались с ними. Хоть получать деньги было очень приятно. Это со временем только я поняла, как было здорово (во всех смыслах), что в моём прошлом был такой период.
Во-первых, я увидела настоящее производство, узнала его изнутри, посмотрела, как работают там люди. Если бы не была уверена класса с пятого, что стану учителем, то, может быть, знакомство с предприятием помогло бы определиться в профессии, как это стало с некоторыми одноклассниками. Либо, что, наверное, ещё более важно, убедилась бы, что эта профессия мне не подходит. Что не смогу работать в шуме или дышать запахом шерсти.
Во-вторых, как уже упоминала, нелишними были заработанные деньги. Причём честно заработанные. Если хотел побольше получить, то нужно было вкалывать. А кому особо не было нужды стараться из-за зарплаты, то спокойно сидели себе в комнате отдыха полсмены или вовсе не выходили на работу.
В-третьих, если поискать, то должны дома до сих пор где-то лежать корочки ленточницы второго разряда. То есть, после школы я могла вполне сразу пойти работать. И некоторые наши ребята так и сделали, кто после восьмого класса пошёл на производство, кто после десятого. Но они сразу, не теряя времени на обучение, стали трудиться и получать зарплату.
Увы, но мудрые мысли приходят только с возрастом. А тогда, в 80-х, мы тихо бунтовали, бузили против профориентации, того, что вместо уроков надо топать на комбинат…
К сожалению, из моего рабочего детства осталась лишь одна фотография, которую я по личным причинам не хочу публиковать. Решила посмотреть в интернете какие-нибудь снимки, да хоть просто родной станок показать – и ужаснулась.
Да, мы все переживали, когда рухнули наши ПКСО и фабрика ПОШ, как постепенно они превращались в руины, комбинат и вовсе исчез, как его и не было в Черногорске. Вместе с ними исчезла и слава нашего города, как одного из самых богатых в Красноярском крае.
Но как я поразилась, когда стала искать фотографии камвольно-суконных объединений или просто цехов в интернете! Сплошные сообщения типа «Как закончилась история Ленинск-Кузнецкого КСК», «Руины на месте КСК в Чите», «История бывшего Раженского суконного комбината», «Площади Тюменского КСК проданы под жилую застройку».
А на фото – разрушенные, раздолбанные, уничтоженные гиганты лёгкой промышленности. Что ж удивляться, что нет сегодня в России своих кашемиров да костюмных, плательных тканей – вон они, в землю закопаны.
Сегодня много говорят о возвращении статуса рабочей профессии, об ориентировании школьников на то, что не все должны и могут пойти в вузы и потом найти себе работу. Но реально делают, увы, мало. Одними разговорами интерес к рабочей профессии не возродить. Подросткам нужно увидеть машины, потрогать их, попробовать самим поработать. А этой возможности нет.
Кто сегодня согласится пустить на производство ораву старшеклассников?! Да никто! Ведь это ответственность, риск, что полезут не туда, да ещё сломают технику, и, конечно, простой оборудования, чего современный капиталист себе позволить не может. А в итоге – все выпускники собираются идти в юристы-экономисты-журналисты, у кого амбиции поменьше – в стилисты да в менеджеры, максимум в автослесари.
Читала, что министр образования России Ольга Васильева всерьёз озабочена возвращением реальной профориентации в школы. Хорошая идея, но вот как воплотить её…
От редакции: к сожалению, и в фотоархиве «ЧР» не осталось фотографий той поры. Но благодаря энтузиастам страницы в «Одноклассниках» «Черногорск – город моего детства», которые на протяжении многих лет собирают старые фотографии Черногорска, удалось найти несколько снимков, на которых запечатлены корпус и цеха ПКСО.
Надежда БУТУРИНА. «ЧР» №89 от 15 ноября 2018 г.