Так любила говаривать Елена Бальва из рода истинных христиан
Свеча… Иконы…
Деревенский дом.
И шепот женский:
«Господи, помилуй!
Прошу Тебя я только
об одном.
Спаси детей! Сберечь
их дай мне силы.
Отца забрали,
мужа… Как теперь?
Их семеро.
И младшему три года…»
Вдруг слышит:
скрипнула тихонько дверь.
Вошел мужик.
А за окном подвода.
Похолодев,
она идет к двери,
От страха слова
вымолвить не может.
А гость ей говорит:
«Детей бери
И уезжай…
А там Господь поможет…»
Уехала.
Спасла всех, сберегла.
Всех вырастила,
и у них уж дети.
А мужу верною женой была,
Хоть знала –
нет его на этом свете…
Эти проникновенные строки отзываются в сердце глубокой скорбью. Их написала Марина Кравченко, дочь Тарасия Бальвы, одного из старожилов Богородице-Рождественского храма, отец и дед которого были священниками и расстреляны осенью 1937 года.
Тарасий Бальва вместе со своим братом Дасием являются давними прихожанами нашего храма, более 20 лет несут послушание на клиросе. Многие помнят и их сестру Елену – ныне покойную игуменью Екатерину, настоятельницу Вознесенского женского монастыря в селе Кочергино Курагинского района Красноярского края, духовную дочь первого настоятеля и строителя храма архимандрита Серафима (Брыскина), постриженного в схиму с именем Ириней.
Православие как смертный приговор
История семьи Бальва – яркий пример несокрушимой веры, мужества, смирения. С великим трепетом прикасаешься к этой истории. Сердце сжимается от боли, когда читаешь выдержки из официальных документов: «1937 год… контрреволюционный заговор… высшая мера наказания - расстрел». Невозможно спокойно смотреть на эти пожелтевшие от времени фотографии, с которых кротко взирают священники, принявшие мученический подвиг ради Христа.
Моим собеседникам этот разговор тоже давался нелегко. Глаза то и дело наполняются слезами, руки дрожат. Но тем сильнее ощущение, что события кровавого 1937 года оставили глубокий след в судьбе каждого из них. Только величайший пример отца и деда, их непоколебимая вера в Бога и смирение перед Его волей и, конечно, горячая молитва за своих родных помогли семье Бальва выжить в самых трудных жизненных испытаниях.
- Вся семья у нас была верующей, - начинает свой рассказ Тарасий Бальва. - Дедушка отец Иоанн был протоиереем, трое его сыновей также стали священниками. Наш папа, иерей Александр, был настоятелем прихода в деревне Васильевка Новосибирской области, там же служил и дедушка. Папин брат Николай после смерти жены принял монашеский постриг с наречением имени Иннокентий.
В то время открыто исповедовать православие - все равно что подписать себе смертный приговор. Только представьте, как нелегко приходилось священнослужителям. Много раз папу и дедушку забирали, допрашивали, называли предателями, заставляли отречься от Христа. Маму тоже вызывали на допросы. Часто она возвращалась домой поздно, расстроенная, заплаканная.
Звали эту удивительную женщину Любовь. Именно любовь - к Богу, детям, своей семье - помогли ей выстоять в страшное время. Когда мужа и свекра арестовали в последний раз, младшему сыну исполнилось всего два года. А вообще детей было семеро: Модест, Милетий, Елена, Дасий, Паисий, Алфей, Тарасий, да еще двое приемных от отца Иннокентия. Заметьте, у каждого православное имя. Отец Александр называл своих чад по святцам.
Восемь врагов народа
После ареста супруга для матушки Любови начались новые испытания. Власти изъяли у семьи все имущество, лишили женщину работы и сослали в землянку на станцию Юрга. Но страшнее всего были угрозы забрать детей и отдать их в разные детские дома, чтобы они никогда не смогли найти друг друга. Самой ей чудом удалось избежать ареста.
- В Юрге мама устроилась на табачную фабрику, - рассказывает Тарасий Александрович. - Яркое воспоминание из жизни в землянке. У нас козочка была. Мама на работе. Модест с Милетием дома. Козочка бегает по полу, я плачу, а братья надо мной хохочут. Дети есть дети...
Маму продолжали вызывать на допросы. Часа два-три после смены она проводила в милиции. Вынуждали отречься от Христа. Объявили нас врагами народа.
- Как узнали, что жена священника, сразу уволили с фабрики, - говорит Дасий Бальва. - Сказали, уезжай вместе с детьми, куда глаза глядят.
До конечной, в Черногорск
Помощник председателя колхоза посоветовал переехать в Хакасию. Это было в 1939 году. Матушка купила билеты, посадила в поезд детей. Раньше пассажирский ходил до самого Черногорска. Решили выйти на конечной. Вышли, а идти-то некуда. Несколько дней жили на вокзале.
Через неделю уборщица стала нас выгонять. Подсказала обратиться в Дом Советов за помощью. Мама сходила к секретарю. Ей дали подводу, лошадей. Загрузили нас всех вместе со скарбом и привезли в барак за городом. Когда-то там жили больные тифом.
Раньше ведь в районе Треста за милицией и военкоматом был огромный пустырь. В город ходили пешком. Рядом с нашим бараком располагались аэродром, парашютная вышка. Молодые военные там учились летать. Мама так боялась самолетов. Они очень низко летали. Идет с работы, как увидит самолет, сразу на землю падает.
В 1941 году братья Милетий и Модест ушли на фронт. Модест был ранен. Милетий позже попал под броню, окончил ускоренный курс офицеров, служил на военном заводе в Томске. Матушке нашей, когда началась война, не было и 40 лет. Она работала на шахте вагонетчиком, где получила во время аварии серьезную травму.
- Вот так мы и выжили, - вздыхают братья. - Слава Богу, в Черногорске особых притеснений не было. Однако покоя нам не давала мысль о папе и дедушке. Позже маме сказали, что отец умер в тюрьме от тромбоза мозговых сосудов. И только в 1995 году мы узнали правду. Сделали соответствующие запросы в Кемерово. Нам сообщили, что их обоих расстреляли осенью 1937 года по ложному доносу как участников контрреволюционной группы. Другими словами, за веру Христову. Заставили написать расписку в том, что не будем мстить. Какая месть... Это не по-христиански.
Музыка души
- Как складывалась ваша церковная жизнь в Черногорске? Ведь тогда в городе шахтеров еще не было храма.
- Мама ездила на службы в Абакан, Минусинск. Она много туда папиных богослужебных книг и церковной утвари пожертвовала. Мы тоже молитву не оставляли. Хотя бы «Отче наш» старались каждый день читать. Всегда с Богом были. А Он - с нами. Когда старше стали, открыто исповедовать веру было непросто. Но крестиков мы никогда не снимали.
Откуда возникла любовь к пению?
- Все это у нас от папы. Если бы он остался в живых, мы бы стали или музыкантами, или священниками. Дело в том, что он не только хорошо пел и играл на всех музыкальных инструментах, но и мастерил их. Чего только у нас не было! Балалайки, мандолины, гитары, скрипки... В нашем доме всегда звучала музыка. Мама старалась развивать наши таланты. По приезде в Черногорск мы продолжали интересоваться музыкой, все братья играли на гитаре и балалайке. Больше ста песен знали. Как соберемся вместе, обязательно играем, поем. Сестра Елена (игуменья Екатерина - прим. авт.) тоже хорошо пела, позже руководила клиросом в храме. Вот и мы с Дасием уже много лет на клиросе.
- Я даже в армии в музвзводе оказался, — рассказывает Дасий Бальва. — На трубе играл.
Дасий Александрович почти 50 лет провел на Камчатке, работал на судоверфи. Его брат Тарасий жил в Черногорске, трудился водителем на разных предприятиях города.
Сестра и матушка
Несмотря на то, что жизненный путь каждого из них был насыщен событиями и испытаниями, один из главных его этапов, конечно же, связан с Богородице-Рождественским храмом. Ведь именно здесь началась их полноценная церковная жизнь.
Непосредственное участие в строительстве храма принимала их сестра Елена, позже принявшая монашеский постриг и возведенная в сан игуменьи. По профессии она была бухгалтером. Этот опыт ей очень пригодился, она стала первой помощницей отца Серафима. Сколько в ней было деятельной энергии, самоотверженности и веры! Она не чуждалась никакой, даже самой тяжелой и грязной работы. Чего стоит только история про бесценную метлу, которую мне рассказала одна из старейших прихожанок и работниц Богородице-Рождественского храма Лариса Николаевна Меленевская:
- На руках у матушки Екатерины (тогда еще Елены) была больная мать. Прибежит утром рано-рано и сразу метлу в руки, территорию подметать. Потом на службу - она руководила хором. Увидит меня и кричит: «Лариска, возьми мою метлу и спрячь ее хорошенько, чтоб никто не нашел!» После службы эту метлу через плечо перекинет и бегом домой, к матери. И так каждый день. Я всегда хотела раньше нее в храм прийти, но у меня никогда не получалось. Хоть в 6 утра приди - Елена уже метет.
Будучи настоятельницей монастырей сначала в Красноярске, потом в Кочергино, игуменья Екатерина всегда была живым примером для своих насельниц. Многие черногорцы, которые приезжали пожить и потрудиться в обителях, возглавляемых матушкой, помнят ее беззаветное служение Богу и ближним. Она вставала на молитву раньше всех, будила сестер на монашеское правило. Очень любила богослужения, прививала прихожанам любовь к общему пению. Тарасий Бальва рассказывает, что у каждого, кто стоял на службе, был в руках листок со словами «Символа веры». Матушка сама всем раздавала.
- Никогда не носи камень за пазухой, - вспоминает слова матушки певчая Богородице-Рождественского храма Изольда Георгиевна Нежурина. - Лучше скажи человеку все, как есть. И тебе, и ему легче станет. Игуменья Екатерина была очень хорошим руководителем. Строгим, требовательным, поблажек никому не давала. Но и просить прощения умела. Это очень ценное качество. Всегда мне говорила: «Бросай свою музыкальную школу, пой в храме». А я все не решалась. Запомнила ее фразу: «Хочешь на ложку два горошка поймать? Не выйдет!»
Христа ради
Когда начали собирать подписи в поддержку строительства храма, Елена Бальва была в числе первых. Сама ходила в исполком.
- Пришла в приемную, а ее не пускают, - не может сдержать слез Тарасий Александрович. - Совещание, говорят, важное, руководители всех предприятий города за столом. Она в ответ: «Вот и хорошо!» И вошла, несмотря на уговоры секретаря. Все на нее уставились. Тишина. А она как упадет на колени: «Миленькие, помогите храм построить Христа ради!» Никто из присутствовавших не остался равнодушным.
Вместе с другими верующими Елена ходила с ящиками для пожертвований по домам, возила землю, носила кирпичи. Было и такое, что в одиночку за одну ночь ей пришлось выкопать огромную траншею, т.к. рабочие, пообещавшие это сделать, получили деньги и исчезли. Каждое послушание, как и многие братья и сестры, потрудившиеся на строительстве Богородице-Рождественского храма, она выполняла безропотно, с любовью. Несомненно, силы матушке Екатерине придавали молитвы ее отца и деда, безвинно убиенных священников Александра и Иоанна Бальва.
Тарасий Бальва во время пасхального крестного хода
Дасий Бальва на клиросе
Анастасия РУДЕНКО, фото из архива храма. «ЧР» №31 (11871)