Александр Литвинов продолжает рассказ о времени, когда был слушателем Харьковского высшего военного командно-инженерного училища, руководил которым Герой Советского Союза Василий Гаврилович Тихонов.
Начало в № 32 от 2 мая 2017 года
Генерал. Воспоминания о Василии Гавриловиче Тихонове, часть 1
ШПИОНСКАЯ ИСТОРИЯ
В 1966 году я окончил восемь классов, многие после выпуска разошлись – кто ушел в техникумы, кто в другие школы, к нам пришли новые ученики, и среди них был Саша, скажем, Петровский. Не хочу называть его настоящую фамилию.
Его отец служил военпредом военной приёмки Южного машиностроительного ракетного завода. Мы все знали, что это ракетный завод, хотя он назывался автозаводом. Рядом с нами были дома этого предприятия, в одном из них жили директор Александр Максимович Макаров и главный конструктор Михаил Кузьмич Янгель. Тогда все хотели стать ракетчиками, это было модно, престижно. Мы же были мальчишками военного времени. Многие хотели идти родительской дорогой, в том числе и я.
Я сблизился с Сашей, он был в курсе многих секретов ракетного завода, как нам тогда казалось. Заранее нам говорил о том, что вскоре будет запуск ракеты. Но отца перевели служить на Камчатку, и, окончив 9 класс, я уехал с семьей на восток. С Сашей мы друзьями близкими не стали, и естественно, не переписывались.
Окончив школу, поехал поступать в Харьков, в высшее военное командно-инженерное училище. Его корпуса тогда располагались на окраине города, и там, в палатках, мы жили. В первый же вечер идём на ужин, и слышу сзади раздается знакомый голос, рассказывает какую-то байку. Я остановился и вижу, что это Петровский, в одном строю со мной. Словом, наша дружба возобновилась.
В декабре 1968 года Петровский лежал в санчасти училища, и там со старшекурсниками выпил винца, опьянел, сильно буянил, в общем, был скандал. Его отчислили из училища. Это – предыстория.
ВАС ВЫЗЫВАЮТ В ОСОБЫЙ ОТДЕЛ
Наступил 1970 год. Февраль. И вдруг в аудиторию вошёл офицер, капитан, и что-то тихо сказал преподавателю подполковнику, тот мне говорит, чтобы я вышел. Я насторожился, ведь прежде нас никогда не снимали с занятий.
Офицер повел меня из главного корпуса в «А», завел в аудиторию, где находился майор авиации, и ушел. А майор представляется: уполномоченный особого отдела Бакинского округа ПВО.
Я был очень удивлен – я-то при чём? А оказалось, что Петровский в 1969 году был призван в армию, попал в Бакинский округ ПВО, отучился в школе младших специалистов, выпустился младшим сержантом, попал на место службы, и будучи в Ростове, где они принимали новую технику, дезертировал. Затем приехал в Днепропетровск, вошёл в квартиру родителей, переоделся в гражданское, взял деньги и уехал в Москву. Там попытался проникнуть в американское посольство, высмотрел машину, которая выезжала из ворот, каким-то образом подошел к водителю и попросил провезти его в посольство. Сказал, что он знает много военных секретов.
Водитель посадил его в багажник и… отвез к чекистам.
ТРИБУНАЛ
Саша сразу всё начал рассказывать, как выпивали, чем занимался. Его спрашивают, какие секреты он знает. Он рассказал о дислокации 43 ракетной дивизии, это ближайшая к нам дивизия, расквартированная в Сумской области, штаб был в городе Ровны, учебки – в Ахтырке, Глухове или Лебедине.
И он заявил, что я, якобы, ему рассказывал о том, что на Камчатке есть база атомных подводных лодок. На что я ответил – про базу ничего не знаю, но подлодки в бухте Авачинская видел в 1967 году. Они стояли на рейде с флагами. Помню, меня поразило, что в пределах прямой видимости стоит корабль, на котором атомный реактор.
Словом, меня несколько раз приглашали на допросы, как и офицеров-начальников. Время шло, приближались соревнования училища по лыжам. Так как я жил в свое время на Сахалине, то увлекался этим видом спорта, и нас после обеда отпустили в парк Горького тренироваться. И как-то раз на лыжах приезжает дневальный с нашего курса и говорит, что меня вызывают в штаб училища. Удивился, но пошёл. Меня привели к комнате, на которой не было никакой таблички, там сидел полковник, за ним на стене портрет Дзержинского. Я понял, что это наш особист.
Он меня отвез в кабинет Тихонова. Я доложил, что рядовой Литвинов, слушатель отделения, явился. Генерал спрашивает, откуда я приехал поступать в училище. Отвечаю, что с Камчатки. Он отпускает полковника, мол, Иван Иванович, вы свободны, и говорит, что побеседует сам.
Василий Гаврилович стал спрашивать, как я попал на Камчатку. Ответил, что отец – офицер, и по службе уехал с семьей. Тщательно спрашивал про родителей, откуда родом, где жили, чем занимаются. Про родину мамы я толком ничего сказать не мог, тогда для меня Красноярск не был знакомым городом, только приблизительно мог сказать.
Кто дедушка и бабушка? Из Сибири. Дед Александр Гаврилович, ветеринар, бабушка Фекла Федоровна. Он меня спросил, какого года дед, я ответил – 1896. Был призван в Первую мировую, и у нас есть фотография его в военной форме. Последний раз там был в 1966 году, два месяца. Чем занимался? На сенокосе был, брёвна в реке ловил, пилил, картошку окучивал.
Тихонов:
- А где эта Березовка? На каком берегу Енисея?
- На правом.
- А что в Красноярске рядом?
- Станция Базаиха.
- Речка Базаиха?
- Нет, - отвечаю, - станция. - Потому что помню, оттуда меня возили на станцию Памяти 13 борцов. И чувствую, что спрашивает он по-особому, места, видать, знакомые ему.
Узнав что я с Камчатки, спросил, бываю ли у родителей. В зимние каникулы я брал проездные документы на проезд поездом до Владивостока и оттуда морем до Петропавловска-Камчатского. Зимой для студентов в Аэрофлоте была 50 процентов скидка на билеты, и я доплачивал 30 или 50 копеек страхового сбора.
Узнав, что Ил-18 летит до Камчатки почти 10 часов, генерал спросил, как я переношу такой длительный полёт. Самолёт летел до Красноярска 4,5 часа, затем в течение часа-полутора сменялся экипаж и происходила дозаправка. До Камчатки мы летели ещё 5 часов. Спрашивал о снабжении Камчатки продовольствием. Позже, узнав, что мои родственники живут в Красноярске, спросил, не трудно ли пролетать над ними. Я ответил, что на время перерыва в полёте в аэропорт приезжали бабушка и дядя - брат моей мамы.
Поговорил и он закончил:
- Ну ладно, сынок, иди и учись. Я решение принял.
Какое – я не знал, да я тогда и не подозревал, какой меч надо мной висел!
ПРОЩАЙ, УЧИЛИЩЕ
Я продолжал учиться, после майских праздников подходит ко мне курсовой офицер и зовёт с собой. Заводит в казарму и читает приказ, что я отчислен за недисциплинированность. Конечно, я удивился, был ошарашен. Но вечером того же дня уехал в военную часть.
Попал в Ровны, из штаба дивизии меня отправили в третьем дивизионе продолжать службу. Через пару недель опять вызвали в штаб, мол, отправляют к родителям, а по дороге предписание – заехать в Баку в военный трибунал.
Оказалось, что в Баку судят Петровского. Приехали ребята, с кем я учился в днепропетровской школе, они проходили свидетелями. Приехал командир строевого отделения. В зале суда мы все были. Там же мать Петровского, как вдова одетая. Вызвали меня. Петровский сидит за решеткой. В гражданском костюме. Он удивился, как и председатель суда, что я в солдатской форме, пояснил, что из училища меня отчислили 4 мая. Вопросы были простые, как учился Петровский, адекватно ли вел себя.
В общем, меня отпустили. Затем пошёл искать особый отдел Бакинского округа ПВО, приехал, и меня провели к майору Иванову, там подполковник. Я им объяснил ситуацию с Петровским и делом о шпионаже. Они отвечают, что ко мне претензий нет. Если б были, то в другом месте бы говорили, в трибунале.
Приехал в Харьков, пошел к училищу, вижу – стоит «Волга», время обед. В общем, решил подождать Тихонова. Увидел и к нему:
- Разрешите обратиться.
- Обращайся, сынок. Я тебя узнал. Куда пропал?
- В Лебедин.
- А в Харькове что делаешь?
- Еду из Баку с заседания суда.
- И чем закончилось?
- Не знаю. Но я был у чекистов, ко мне никаких вопросов больше нет по поводу разглашения военной тайны.
(Позже я узнал, что трибунал признал его психически нездоровым и приговорил к принудительному лечению. В больнице он пробыл около 5 лет. Отца из армии уволили сразу после решения трибунала.)
Тихонов сказал, что очень не хотел меня отчислять, но особист настоял. Иначе, у училища могла быть большая неприятность. Сейчас-то я понимаю, что и к особисту было много вопросов, как они проглядели предателя. С другой стороны, как можно было разглядеть? Папа – коммунист, на такой серьезной службе, характеристики хорошие, учился хорошо. Как разглядеть, что он ненормальный.
Тихонов на прощание сказал:
- Езжай и служи хорошо. Если мне командир твой напишет рапорт, то после Нового года заберу тебя обратно в училище на второй курс.
Я окрыленный вернулся в Лебедин, старался очень, чтобы заслужить поощрение и вновь вернуться в училище. Заодно оценил, как хорошо нас учили в училище. Командиры ко мне относились лояльно. Мой непосредственный начальник в свое время окончил Ачинское авиационное училище, и как-то я сказал, что мой отец тоже в АВАТУ учился, в спецшколе. Словом, через несколько месяцев мне объявили благодарность, написали рапорт командующему армией на зачисление время обучения в срок службы. Писали начальнику училища, начальник курса так и вовсе постоянно со мной переписывался, он предложил мне написать покаянное письмо Тихонову. Я написал. Потом выяснилось, то это письмо в назидательных целях читали всему личному составу, мол, вот как раньше не ценил, а теперь желает вернуться.
В ноябре от начальника курса Василия Яковлевича Падерина получаю телеграмму, мол, срочно позвони мне. Попросил капитана съездить в полк, заказать разговор. Тот отвечает, что будет дежурить на командном пункте, и мы оттуда позвоним. Меня пропустили в боевую зону и по спецсвязи соединили с училищем, с подполковником Падериным. Тот говорит, что надо срочно ехать в Харьков, Тихонова сняли с должности, приехал новый начальник. Через два дня меня отпустили в Харьков.
ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА
Приехал и не узнал училище. Все переодеты в артиллеристскую форму. Падерин записал меня на прием к новому начальнику, генералу Штанько, тоже Герою Советского Союза. Он выслушал меня и сказал, что Тихонов ему ничего не говорил обо мне, принять среди учебного года не может, если только осенью. А до осени мне служить 8-9 месяцев без гарантии, что меня возьмут.
Падерин посоветовал сходить к Тихонову, назвал домашний адрес. Он жил в доме напротив главного входа в парк Горького. Поднялся и позвонил в квартиру, открыла жена Тихонова Маргарита Леонидовна, и зовет: «Вася!»
Вышел генерал в спортивном костюме, расстроенный и подавленный.
- Вот видишь, сынок, и меня тоже отчислили. А с тобой что?
Я объяснил. Тихонов извинился, что помочь уже ничем не может.
Да я и тогда его понимал, как сильно был оскорблен Тихонов. Что такое в 61 год боевого генерала, Героя Советского Союза в отставку отправить! Но московское командование ракетных войск решило переодеть все ракетные войска в единую форму. А Тихонов не желал свое детище передавать в другое ведомство. Он лётчик, и какая тут армейская форма!
Словом, пожелал мне хорошо служить. Я спросил его совета, как быть дальше.
Он сказал, что на моем бы месте подумал о гражданской работе. (В армии тяжелые времена пошли, непонятные).
Я прислушался, вернулся на службу, сказал командиру, и 31 декабря меня демобилизовали. Переехал в Петропавловск, с академической справкой об учебе в Харькове меня в сентябре 1971 года приняли в институт рыбной промышленности и хозяйства на механический факультет, в 1975 г. окончил. Три года работал в море, рыбку ловил механиком судна. Потом перешел на судоремонтное предприятие. Так и пошла моя жизнь.
Женился на девушке из Березовки, как и мой отец. В 2007 году на Камчатке уже жить стало не так хорошо, как раньше, и мы переехали к родителям жены в Красноярск.
Из интернета узнал, что генерал похоронен в Абакане. И когда в 2009 мы ездили на Белё отдыхать, то выбрали погожий день и поехали к могиле Тихонова. Меня приятно удивило, что нам сразу же рассказали, где кладбище, где могила, что помнят героя. Понравилось, что могила ухоженная, красивая. Но вот в прошлом году ко мне приехал сын из Питера, и мы с ним и дочкой поехали на юг, остановились в Абакане и навестили могилу. Это было печально. На бюсте генерала отслоилась штукатурка, её сверху просто покрасили, не устранив изъяны, нанесённые временем и непогодой.
Как-то сын спросил, что это меня так к могиле Тихонова тянет. А я ответил, что если бы не этот человек, вас бы не было.
С высоты лет оценивая гражданскую жизнь, разговаривая с друзьями, которых нашел, с кем учился в училище, я понял, что мне с моим характером было бы тяжело в армии. Что прощалось на гражданке, не прошло бы там. Я всегда мог отстоять свою точку зрения, был несколько запальчив, в армии этому не место. Словом, спасибо генералу, избавил меня от не моей жизни.
Сейчас думаю, я ведь старше Тихонова, чем он был в ту пору, когда его видел. И вот какой же человек был! Нас три тысячи слушателей, я даже не говорю об офицерах, которые служили в училище, а он не подписал бумагу о моём отчислении, не повидавшись со мной. Захотел сам убедиться в том, что принимает правильное решение.
Валентина СОСНОВСКАЯ, фото из архива А.Литвинова.
"Черногорский рабочий" №№34-35 от 4 мая 2017 г.
