Солдаты Великой Победы

Дата публикации: 23.06.2015 - 06:31
Автор:
Просмотров - 554

alt

Вспоминается детство. Наряду с азартными играми, самостоятельными походами в бор, купанием в прудах и озерах, работой вместе со взрослыми на сенокосных угодьях на ум приходят и подслушанные разговоры отца со своими приятелями, однополчанами.


Особенно мне запомнился зимний морозный день, когда на улице ни на санках, ни на лыжах сибирский мороз не рекомендовал кататься. Пришлось забраться на лежанку на русской печи и в тепле учить наизусть стихотворение М.Ю. Лермонтова «Бородино», заданное учительницей литературы. Детская память, не загруженная в то время потоками нынешней информации, легко усваивала простые разговорные строки поэта.

Вдруг открылась входная дверь, впуская клубы морозного пара, и в кухню деревенской избы вошел, стуча деревянной ногою, дядя Николай Орсин.

- Здорово, хозяева! Не ждали? Но решил зайти отметить дату моей потерянной на Бородинском поле ноги, - сказал он басовито, сдернув полушубок с плеч и повесив его на вешалку. Затем прошел в передний угол, поставил на стол бутылку водки.

Мать, не любившая пьянства, но зная, что Николай Семенович - не выпивоха, быстро собрала на стол и сказала: «Располагайтесь, а я сбегаю к соседке Дарье за закваской, квашню заводить буду».

Отвернувшись к стенке, я шепотом проговаривал строки стихотворения, но меня преследовали слова дяди Коли о потерянной ноге Орсина на Бородинском поле. Не мог же он воевать в то время на Бородино?

Не выдержав неясности в словах Орсина, я решился на вопрос, хотя по деревенским законам того времени не имел права вмешиваться в разговор взрослых.

- Дядя Коля, ведь война на Бородинском поле была в 1812 году, вы-то как туда попали? Лермонтов говорит:

Не будь на то Господня воля,

Не отдали б Москвы…

А Москву ведь не захватили немцы?

- А ну-ка, грамотей, слезай с печей! Я тебя учить буду! - громовым голосом произнес Николай Семенович.

а отец, посмеиваясь, сказал:

- Дважды на Бородинском поле воевали. Один раз с французами, а в 1941 с фашистами. Вот там Николай Семенович и был тяжело ранен. А сейчас учи и молчи.

- Да, мы, сибиряки, Москву отстояли. Меня на фронт после уборочной забрали, надо было хлеб убирать, я же трактористом был. Приодели в полушубки - и под Москву, а немцы столицу уже в бинокли рассматривали. Сформировали нас, сибиряков, и пошла потеха! Немец-то драпанул, но огрызался. Мы вперед, и вдруг со мной рядом снаряд разорвался. Сгоряча я успел разглядеть: на ноге обе кости перебиты, нога на шкуре болтается. Очнулся уже без ноги в госпитале, осталась моя нога на Бородинском поле.

Мужики выпили, помолчали, а потом дядя Коля заговорил:

- Вот так война для меня и закончилась. Сел на трактор. Думаю, летчик без ног летает, фашиста бьет, а я чем хуже. И работал, пока война не кончилась. А ты, Андрияныч, кажется, с первого дня на фронте был?

- Да, - начал отец, - весной 41-го пришел с действительной, в Спасске на Дальнем Востоке служил. Не успел к мирному труду привыкнуть, а 22 июня она началась. 23-го уже был в Минусинске в военкомате. Но направили не на фронт, а в Томск на курсы офицеров. В ноябре 1941 года я был уже на передовой. А вот ранен не был, но контузило на все сто, ослеп совсем. Но в госпитале вернули зрение, и опять в бой.

Пятнадцать лет прошло, как закончилась война, а я, Николай, помню каждый день. Снится она, зараза, не отпускает до сих пор.

Помню, как форсировали Неман. Сколько там немцы положили наших. Среди колосьев ржи вперемешку с землей и созревавшим хлебом лежали сотни раздавленных тел с обнаженными внутренностями.

- А в кино этого не показывают, наши всегда впереди, - подал я опять голос с печки.

- Кино - это картина маслом, нарисовать все можно, - как-то беззлобно ответил отец.

Видимо, водка сделала его добрее, и он продолжил разговор, обращаясь к Николаю Семеновичу:

- Все от больших командиров зависело. Одни солдат гнали как на убой, другие жалели. Таких генералов и маршалов солдаты любили. Я помню, как мы плакали, когда от осколка умер Черняховский. Я ведь участвовал в штурме Кенигсберга. Там тоже наших полегло немало, но крепость считалась неприступной. Черняховский руководил с другими той операцией, Василевский - умница был. Да.

Вскоре отец пошел проводить гостя, а я взялся за историю, но тут ворвались ко мне товарищи и позвали на улицу, а Леха Стрельников сказал:

- Все лежишь на печке, как таракан. Пойдем в горы крепость строить…

Как жаль, что в то время не было диктофонов, хотя ручки и чернила были, надо было записывать. Но разве наш детский ум мог догадаться, что мы жили рядом с людьми, которых по праву сейчас называют Солдатами Великой Победы.

Леонид РОМАШКО, «ЧР» № 48 от 23 июня 2015г.

Новости по теме: