Перебирая редакционную почту, как-то наткнулась на довольно-таки увесистый конверт. Такое длинное письмо? О чем? Вместо десятка страниц, испещренных мелким неровным почерком, взору предстало всего два листочка, небрежно вырванных из тетрадки в клеточку. И еще затертая копия газетной полосы со статьей на украинском языке. «Надеюсь, вы найдете переводчика», - говорилось в письме Зои Ивановны Стець.
Жительница нашего города рассказала о своем родственнике, жителе Полтавы Григории Стець. В 2010 году о нем - пленнике, который выжил в концлагере Бухенвальд - писала газета «Полтавский вестник». В годы Второй мировой войны от голода, болезней, непосильной работы там погибли тысячи людей.
Здравствуйте, уважаемая редакция!
Моя дочь Вера ездила на Украину проведать родственников и привезла газету с материалом о дяде - Стець Григории Сидоровиче. Хоть моего мужа – брата Григория - уже 10 лет нет в живых, но связь с родными мы поддерживаем.
Григорий Сидорович и сейчас проживает в Полтаве, 1 мая ему исполнится 88 лет. Раньше, когда мы приезжали, он не любил вспоминать, что ему пришлось пережить в пекле войны. Оно и понятно.
Еще мой муж рассказывал, что когда они жили в оккупации, всяких видели немецких солдат, были среди них и человечные, которые говорили: «Прячьте, что можно, и уходите в лес, мы здесь долго не задержимся». Их село называлось Бруссия (в хрущевские времена его не стало). Когда немцы уходили, то полностью сожгли его, вернувшимся жителям пришлось зимовать в землянках. Село восстанавливали заново те, кто остался жив, в том числе и мой муж Иван Сидорович.
Ну, а пишу вам я - Стець Зоя Ивановна. В 1941-м нас было восемь детей. На сегодняшний день осталось трое: одна живет в Москве, одна - на Севере, я - в Хакасии. Мы тоже голоду-холоду повидали, но тех ужасов, что пережили люди в оккупации, не дай Бог никому.
УЗНИК №37714
Дорога в неволю
...Когда немцы оккупировали область, то начали вывозить наших людей в Германию на принудительные работы. Не обошла «мобилизация» и меня. В мае 1943-го группу молодых людей собрали полицаи и погнали в Полтаву. Шли пешком с сумками. Охрана - на конях. Так начался мой путь на чужбину. Нас посадили в товарные вагоны, и поезд отправился в Германию.
…Питались плохо, а работали много, трудно. Тогда я впервые убежал. Однако на свободе пробыл только день: меня поймали и отправили на работу уже к трудовому лагерю на кирпичный завод. Убежал снова – поймали. В 1944 отправили в тюрьму в город Галле. Но я пробыл в штрафниках лишь день: авиация США бомбила город и нас спешно запихнули в вагоны и повезли в Бухенвальд.
Сортировка
Поезд остановился в Веймаре. Нас выстроили и распределили на две группы. Я заметил, что вызывают за двумя бумажками - красной и синей. Мне выпала синяя. Позже узнал, что тех, кого вызывали за красными бумажками, уничтожили в крематории...
После сортировки нас провели через врата с надписью «Каждому - свое» на территорию лагеря. Машинкой быстро выстригали полосу на голове, брили под руками и в паху - чтобы вшей не было. Следующей процедурой было купание: в бане стояла большая ванна, заполненная каким-то раствором, в который нас заставляли нырять. Дальше выдавали пропаренную одежду, обувь, красный треугольник из ткани с буквой R, что значил «россиянин», который мы должны были пришить на куртку, а также личный номер. Мне достался № 37714.
Когда нас переодели, к бараку пришли несколько упитанных ребят, которые начали нас агитировать записываться в лагерную охрану. Мол, служба нетяжелая, питают хорошо, несколько человек сразу вызвались. Вербовщики повели их с собой. Больше мы их не видели. Потом нам рассказали, что дальше крематория те, кто хорошо знал немецкое оружие, не попадали...
Работа на Рейх
Три недели нас держали на карантине. Питали плохо, но свою долю каждый получал. Упаси Боже, если кто-то попробовал своровать чужую порцию. Если узнавали, убивали без лишних разговоров. После карантина отправили на работу. Меня назначили в гранитный карьер. Это был смертный приговор, ведь на такой тяжелой работе полуголодные узники выдерживали не больше чем месяц.
Дым крематориев...
Крематорий, в котором сожгли десятки тысяч людей, мы видели ежедневно. Он стоял за высоким забором на плацу. Что делалось за ним, мы не знали. Да и не очень хотели.
В Бухенвальде я пробыл с 24 марта до 1 августа 1944 года. Было чрезвычайно трудно: воду почти не давали, питали для отвода глаз. Смертность среди узников была ужасной - через две недели умирало до 800 пленников.
7 марта 1945-го нас повернули к главному лагерю в Бухенвальде, а за неделю выдали по ковриге, накормили супом и колонну в свыше тысячи узников погнали на территорию Чехии. Мы шли одиннадцать дней. Тех, кто не мог передвигаться, конвоиры убивали. Из нашей колонны осталось не более 350 человек. Советские войска и союзники уже приближались, наша охрана не слишком бдела за нами, и я решил убежать. Встретил чехов, они дали новую одежду, накормили. Так закончилось мое пребывание в аду, о котором я и в настоящее время вспоминаю со страхом.
Записал Александр
БРУСЕНСКИЙ
(публикуется
в сокращении)
«ЧР» № 41 от 11 апреля 2013г.