Премия 45 рублей - в честь мужского праздника
Разбирая юношеские коротенькие дневниковые записи полувековой давности, просматривая фотографии в старом фотоальбоме, восстановил в памяти февральские события 1965 - го.
Работал тогда мотористом дальнего плавания на теплоходе «Алтайлес» Сахалинского морского пароходства. Главный двигатель с пятью цилиндрами обладал мощью в шесть тысяч лошадиных сил, мы восхищались водоизмещением судна в 10 тысяч тонн.
Теплоход был новым, его перегнали с судоверфи из Польши. Само название говорило, что оно предназначено для перевозки леса. Но было приспособлено и для транспортировки угля, других сыпучих материалов, а также в разгар войны Америки с Вьетнамом мы перевозили и танки. Но это так, для сведения.
Как-то в порту Ванино нас загрузили лесом, который предназначался для Японии, но санитарные врачи обнаружили в некоторых бревнах жука-короеда, и теплоход направили в Магадан, видимо, посчитав, что там жучок реально «даст дуба», не зря же туда отправляли, в том числе, и людей, недовольных советской властью.
Загрузили трюмы, установили брёвна вертикально, и в эти загородки ещё нагрузили лес.
Правда, не учли, что февраль в Охотском море еще способен на тяжелую ледовую обстановку и штормовые ветра. Перегруженное судно могло сделать оверкиль, то есть, попросту говоря, перевернуться.
Напрасно капитан Ярополк Петрович Кузнецов и дед, то бишь стармех Аким Григорьевич Шахназаров, отбивали радиограммы в пароходство о перегрузе судна. Перевыполнение плана было превыше всего.
С прощальными гудками мы отправились в бухту Нагаево. Двое суток шли спокойно, море было чистое. Затем пошел тонкий лед, но «Алтайлесу» это было не страшно.
Впереди по курсу поджидал дизель-ледокол, следуя за ним, мы вышли на чистую воду… Тут и налетел шторм, порядка десяти баллов. Несмотря на тяжелый груз, нас изрядно покачивало. Через сутки шторм ушел в другой район, а наши ноги ощутили крен на правый борт. Выглянув на палубу, увидели картину куда страшнее царства Снежной королевы. Весь лес и мачты судна были окованы белыми глыбами льда. И крен опасный, без измерения градусов было понятно.
После экстренного совещания комсостава в кают-компании был объявлен послештормовой аврал. Весь экипаж, кроме женщин и вахтовиков, поступал в распоряжение боцмана Василия Федорова. Он вооружил нас кирками, ломами, топорами, перевязал веревочными концами, и экипаж вступил в схватку за жизнь.
Прерывались на прием пищи, редкие перекуры. Нависший на шпангоуты и на основание палубы лёд попробовали обдать паром, но толку было мало.
На другой день, видимо, для страховки, милях в пяти замаячил силуэт ледокола.
Но, к счастью, судно выровнялось.
По приказу кэпа был приготовлен праздничный обед, по судовому мегафону раздалось поздравление в связи с Днем Советской Армии и Военно-Морского Флота.
В столовую вошли капитан, помполит, они еще раз поздравили всех с праздником, а капитан сказал: «Из своего фонда всем по сто грамм фронтовых! Заслужили!».
Затем я отправился в машину на четырехчасовую вахту, которая показалась очень долгой. Болели мышцы рук, ног, но душа была горда. Выстояли, победили стихию!
А через месяц в квиточке о зарплате появилась дополнительная строка: премия 45 руб.
Это была первая премия в честь мужского праздника.
Леонид РОМАШКО, «ЧР» №14 от 19 февраля 2015 г.