Скоро наша страна отметит 70 лет со дня Победы в Великой Отечественной войне. О ней – кровавой и беспощадной – рассказать могут уже совсем немногие. Оттого ценнее материал, который прислал нам Сергей Байкалов, записав воспоминания своего родственника и нашего земляка фронтовика Ивана Ананьевича Байкалова.
Враг будет разбит
Через два дня после выпускного вечера я выехал в Красноярск, на семинар молодых, начинающих корреспондентов местного радиовещания. Там и застала меня война. 22 июня 1941 года было воскресенье, выходной день. Мы – участники семинара (нас было человек 18 из различных районов края) - с утра отправились всей компанией на Енисей, купаться. А когда возвращались с реки в общежитие, на проспекте Сталина (теперь, кажется, - проспект Мира) из уличных репродукторов раздавалось: «Внимание, внимание, передаем важное правительственное сообщение!» Эти слова были повторены несколько раз. И примерно через минуту: «Передаем выступление наркома иностранных дел В.М. Молотова».
Раздается взволнованный, тревожный голос Молотова. Он сделал правительственное сообщение о том, что в 4 часа утра 22 июня 1941 года фашистская Германия вероломно, нарушив «Пакт о ненападении» от 23 августа 1939 года, напала на Советский Союз без объявления войны. Свое выступление Молотов завершил словами: «Враг будет разбит, победа будет за нами». Эти пророческие слова, по существу, превратились в знамя нашей победы над фашистами.
Трудно сейчас передать то душевное состояние, вызванное этим сообщением о начале войны. Первая мысль, которая пришла мне в голову (думаю не только мне), - это крах всех планов и надежд, которые я вынашивал. И вместе с этими мыслями в душе пробудилось острое желание - принять самое активное личное участие в разгроме врага, и как можно скорее. Такое настроение было у подавляющей части нашей молодежи. На следующий день, 23 июня, семинар был закрыт, и мы разъехались по домам. Расскажу о впечатлениях от увиденного мной в Ермаковском.
От Абакана ехал на попутной машине. При въезде в Ермаковское передо мною открылась полная трагизма панорама: центральная площадь им. Энгельса сплошь заполнена лошадями и телегами - здесь шел отбор колхозных лошадей для Красной Армии, для фронта, а дальше, метрах в двухстах от площади, где располагался районный военный комиссариат, огромные толпы людей и снова множество телег и коней - здесь шла мобилизация в армию мужчин, определенных Указом Верховного Совета возрастов. В нескольких местах гремят гармошки, а подвыпившие мужики пляшут, поют, обнимаются, целуются между собою; множество женщин, детей, стариков, и казалось, что все плачут. Увиденное потрясло меня. Война пришла и в нашу далекую Сибирь…
Какая-то безысходная тоска захватила мое сознание. Вот, оказывается, что такое война. Это не шумные, веселые победы, которые показывались в кино тех времен. Война - огромное человеческое горе. Через эту колоссальную мясорубку довелось пройти и мне самому. Были горестные дни поражений наших и радостные дни побед над врагом, были смерти в бою рядом шедших с тобой товарищей по оружию и щемящие душу холмики их могил. Собственными глазами видел сотни уничтоженных войной деревень и тысячи охваченных страхом, обездоленных людей, потерявших дом, имущество, близких. Все, все было. Вот об этом и хочется рассказать...
Хотим на фронт
...На третий день войны мы с двоюродным братом Виктором Юферовым были призваны в ряды Красной Армии. Брат был направлен в артиллерийское училище, я - в общевойсковое, которое находилось в Ачинске Красноярского края. С первых дней моего пребывания в нем шла напряженная боевая учеба с изнуряющими полевыми занятиями, марш-бросками, стрельбами. Пошел слух, что нас готовят не для фронта, а для замены кадровых командиров в частях Дальневосточной армии, а их – на фронт. Это многих из нас не устраивало. Нам хотелось на фронт и побыстрее. Но как это осуществить?
И вот удачный случай: в сентябре 1941 года ЦК ВЛКСМ опубликовал в газетах обращение к молодежи, которым призывал добровольно вступать в лыжные батальоны и парашютно-десантные бригады. Сговорившись, подали рапорта с просьбой направить нас в лыжный батальон. Вскоре группа курсантов была откомандирована в 191-й запасной стрелковый полк Западно-Сибирского ВО, дислоцировавшегося в Черногорске и поселке Лесозавод. Нас зачислили в учебную роту полка. В конце октября 1941 года выдали полностью новое обмундирование: валенки, меховые шапки, меховые рукавицы, ватные телогрейки и брюки, шинели, ботинки. Погрузили нас в эшелоны и повезли на запад…
После прибытия в подмосковную прифронтовую полосу нашу роту назначили охранять какой-то большой штаб в соседней деревне. В ночь с 5 на 6 декабря нас сняли с дежурства, и батальон двинулся в сторону передовой. Двигалась большая сила: пехота, артиллерия, минометчики, танки. Утром 6 декабря бой разгорелся основательно, сильнее, чем накануне была орудийная стрельба. Продолжался этот шквал час или два. По нашей колонне прошел слушок, что оборона противника прорвана и передовые части наступают, преследуя противника.
Грязные, оборванные…
Где-то в середине дня нашему батальону было приказано ускорить темп движения. Подъехала полевая кухня. Завели нас в придорожный лесок, накормили обедом и вперед! Наш батальон был введен в бой с задачей: двигаться параллельно отступавшему противнику (был глубокий снег, и немцы, отступая, двигались по хорошо накатанным дорогам), заходить в тыл и перекрывать пути отступления противнику. Вот теперь я своими глазами увидел «непобедимую» фашистскую армию.
Еще в тылу, из сообщений по радио и из газет, у меня сложился стереотип немецкого вояки, фанатично преданного Гитлеру. Были сообщения, что немецкие офицеры и солдаты отказывались разговаривать с русскими, даже попав в плен. Совсем иным предстал передо мною реальный противник в этих боях под Москвой. Пленные «фрицы» представляли собой жалкое зрелище: грязные, оборванные, обмотанные различным награбленным тряпьем. Многие были обморожены. Морозы-то в то время были приличными! «Фрицы» с завистью смотрели на наше добротное зимнее обмундирование.
А мы, скажу прямо, с удовольствием наблюдали эту картину – жалких и униженных пленных. Теперь мы знали об их варварстве не только из печати, а и из рассказов жителей освобожденных сел Подмосковья, но и сами видели зверства немцев, творимые ими на нашей земле. Бог мой, что мы увидели на этой дороге! На протяжении десятков километров дорога была буквально завалена брошенной противником техникой и снаряжением. Танки, тягачи, орудия разных калибров, автомобили грузовые и легковые, ящики с боеприпасами, бочки и многое другое.
Через четыре недели после начала наступления наш батальон сильно поредел в боях и был отправлен в тыл. Так в одну из декабрьских ночей 1941 года 212-й отдельный лыжный батальон оказался на Северо-Западном фронте, в районе Старой Руссы. Началась тяжелая, изнуряющая фронтовая жизнь в условиях зимы на северо-западе России. Мы расположились в землянках. Это были очень примитивные сооружения: в мерзлом грунте выдолблены небольшие ямы, размером, примерно, 1,5 х 1,5 метра и глубиной около метра. Сверху – легонький накат. На полу еловые ветки. В такую землянку вмещалось не более 4-х человек и только в лежачем положении, с поджатыми коленями, так как вытянуться во весь рост не позволяли размеры землянки. Забираемся в эту землянку, плотно прижимаемся друг к другу, как кильки в банке, смертельно уставшие моментально засыпаем.
ДОРОГА ИЗ БЕЛЫХ ФЛАГОВ
Наше наступление на позиции немцев началось ранним утром 12 января 1945 года. В пять утра загремели сотни орудий, минометов, заскрипели и завизжали “Катюши” и “Андрюши”. Ни разу за все время моего пребывания на фронте не приходилось наблюдать такой огневой мощи: ни на Брянском направлении, ни на Дону, ни в Приднестровье... Здесь, на Вислинском плацдарме, творилось что-то невообразимое. Земля ходила ходуном, ходуном ходили бревенчатые перекрытия в землянках и блиндажах, земля ручьями текла в щели перекрытий, осыпались земляные стенки блиндажей, окопов, траншей. Этот кошмар продолжался минут пятнадцать и остановился разом.
Как только кончилась артподготовка, часть пехотных подразделений бросилась к первой траншее противника. А там… о ужас! Нет живого места. Земля взрыта как пахотное поле. На каждом шагу в траншее убитые и раненные немцы. Живых совсем мало, и они в таком состоянии, что не сразу разберешься: свихнулся человек или еще нормальный.
Почти два часа непрерывно грохотала аша артиллерия! Все немецкие позиции, его наблюдательные, командные пункты и ближайшие штабы были разнесены в щепки! Через два часа поднялась и пошла вперед основная масса пехоты. Еще спустя два часа наши части овладели главной полосой обороны противника. В бой вступили наши танки и пошли вперед, круша все на своем пути! Оборона противника прорвана на всю глубину. К концу дня улучшилась видимость — и в атаку пошла наша авиация. Бомбардировщики шли в глубокий тыл противника, громили его резервы, базы снабжения, мешали ему перегруппироваться. К исходу первого дня наступления мы продвинулись на 10 - 12 километров. На следующий день вышли к речке Нида и с ходу форсировали ее. Немцы попытались закрепиться на следующем водном рубеже - реке Варта. Но и здесь им этого не удалось. Части нашего корпуса успешно форсировали реку и совместно с другими частями 5-й гвардейской армии освободили крупный город Польши — Ченстохову.
«Не за горами ваш Берлин…»
Итак, мы наступаем, противник “успешно” бежит, но огрызается. Между тем приближаемся к польско-немецкой границе. Так вот она, Германия! Долго же мы добирались до тебя! Позади три года и девять месяцев войны. Бесноватый фюрер и его дворняжка Геббельс втолковывали немцам, что русским никогда не удастся одолеть немецкую армию. Удалось! Гоним вот вас, сволочей, от самого Сталинграда! Не за горами и ваш Берлин. Придем и туда. Непременно придем! Такие примерно мысли всколыхнул факт перехода польско-германской границы.
По мере нашего приближения к границе во всех частях и подразделениях была проведена соответствующая работа: мы ведем справедливую, освободительную войну. Наш противник — фашистская армия. Мирное население Германии не в ответе за злодеяния фашистов на оккупированной ими нашей земле. Мы должны проявлять человечность в отношении немецкого населения. Мне казалось, что солдаты наши не очень воспринимали эти идеи. Ведь столько зла принесли фашисты каждому из нас! У многих убиты на войне отцы и братья, замучены на оккупированной территории родители, родственники, угнаны в немецкую неволю братья и сестры, разорено хозяйство, сожжен дом... Как можно забыть все это, не отомстить?
Мои опасения не подтвердились. Первые же соприкосновения с немецким населением, со стариками, женщинами, детьми показали, насколько гуманен советский солдат. Озлобление как-то стало ослабевать. Тем не менее, кое-где всё-таки были отдельные случаи негуманного поведения наших солдат. И это можно понять. Слава богу, в моей роте таких случаев было немного... Да и как можно было мстить этим смертельно запуганным, беззащитным, чувствовавшим себя обреченными людям? Фашистская пропаганда настолько запугала свое население, что люди находились буквально в состоянии шока.
Им внушали, что русские солдаты — это бородатые свирепые дикари, которые уничтожают все подряд, насилуют и молодых, и старых. Под давлением военных властей немцы сначала покидали свои жилища и уходили на запад вместе с отступавшими войсками. Открывалась печальная картина: брошенные дома, во дворе гуляет беспризорный скот, в домах — куры, поросята, собаки. Были случаи, что на столах оставалась еще горячей приготовленная пища. Так поспешно срывались со своих мест крестьяне и жители городов. Лишь немногие оставались на месте, те, которые по какой-либо причине не могли уйти. Надо было видеть их глаза! В них полнейшая обреченность. Но русские солдаты обращались с ними в большинстве случаев по-людски. Почти ничего не брали, за исключением еды и велосипедов. Их в каждой немецкой семье было по два-три, а то и больше. Солдат решал этот вопрос просто: отмахал я пешком многие сотни километров, почему бы не воспользоваться велосипедом?
Странно выглядели в ту победную весну эти немецкие дороги. Рядом с разбитой военной техникой и оружием валялось тряпье, а среди трупов фашистских солдат встречались то тут, то там трупы цивильно одетых немцев. Наши летчики, танкисты, артиллеристы громили отступавшие войска противника, наносили ему сокрушительные удары. Но в колоннах войск двигались и мирные жители. Те весенние немецкие дороги почти сплошь были усыпаны перьями из подушек немецких фрау...
Чем ближе к Берлину, тем больше менялась картина. Стали встречаться города и села, в которых население оставалось почти полностью, об этом свидетельствовали белые флаги. Раз висит такой флаг, значит, хозяин дома или квартиры не ушел искать счастье на западе. Что и говорить, приятно было видеть множество белых флагов - символов капитуляции! Символ безоговорочного признания нашей Победы, которая была совсем рядом…
Иван Ананьевич Байкалов родился в Большом Моноке Бейского района Хакасской автономной области. Он был последним ребёнком в семье, где кроме него было ещё пятеро детей.
С началом Великой Отечественной войны пошёл добровольцем на фронт. Прошёл путь от рядового стрелка сибирского лыжного батальона до гвардии капитана, командира стрелковой роты. Три раза был ранен.
За мужество и отвагу, проявленные на фронтах Отечественной войны, награждён орденами Отечественной войны первой и второй степеней, орденом Красной Звезды; медалями: «За оборону Москвы», «За оборону Сталинграда», «За освобождение Вены», «За освобождение Праги», «За победу над Германией». Закончив после войны абаканский институт, более сорока лет проработал учителем. Награждён медалями: «За трудовую доблесть» и «За трудовое отличие».
Со слов Ивана БАЙКАЛОВА, подполковника гвардии в отставке,бывшего командира стрелковой роты записал Сергей Байкалов.
(Печатается в сокращении)
«ЧР» № 30 от 21 апреля 2015г.