Ненавижу слово «толерантность», которое в последние годы все чаще звучит словно спасительная мантра. «Будьте толерантными – и все в жизни станет хорошо!» Однако я совершенно убеждена, что не станет. Ну не способны пути разрушения привести не то что к раю, а и хотя бы просто к светлой, солнечной полянке. Толерантность деструктивна по самой своей сути.
Ведь что означает терпимость, а именно так и переводится пресловутая толерантность, вдумайтесь в это слово – терпеть кого-то за то, что он не похож на нас. Я понимаю, можно терпеть боль, надеясь, что она когда-нибудь прекратится, терпеть в доме тараканов, до ближайшего похода в магазин за инсектицидным препаратом, но терпеть соседа только за то, что он не похож на меня – это уже перебор. Терпение предполагает конечность, уничтожение одного из двух: либо другой оставит меня в покое, либо не станет самого меня. Но в этом нет выхода на новую дорогу, ту, где мы найдем общий язык, заинтересуемся друг другом, в конце концов, начнем уважать особенности того, другого.
Что же касается ребрендинга, который западные философы и социологи 20 века пытались произвести в отношении смысла толерантности, добавив ему активного направления, мол, это стремление человека принять все устои другого, то это, извините, уже смахивает на мазохизм. И самое главное – ни в том, ни в другом варианте нет даже намека на стремление понять, приблизить к себе эти самые ненавистные особенности, и тем самым сделать их не чужими, научиться уважать их.
Единственное, что радует в данной ситуации, призывы к толерантности обычно сопровождаются дополнительными разъяснениями, в которых звучат уже вполне вменяемые гуманистические нотки: что надо жить в мире, уважать традиции и культуру иных народов, стремиться понять особенности их менталитета. А вот это уже совершенно иной ракурс, нацеленный на позитивное отношение к окружающему, а не на равнодушное терпение инаковости.
Могут возразить, да без разницы какое слово употребляется, лишь бы, как говорится, в печь не ставили. Но позволю не согласиться с этим. В последние десятилетия весьма активное распространение получила практика визуализации желаний. Психологи вполне научно обосновали связь между этим явлением и степенью реализации. Но то же самое относится и к процессу вербализации – как вы лодку назовете, так она и поплывет, иначе говоря, слова тоже нужно употреблять с осторожностью. И тем более это важно в таких сложных вещах как национальный вопрос. А он сейчас стоит весьма остро.
Конечно, тема мирного сосуществования на одной территории сотен наций, национальностей, народов и народностей требует серьезного, всестороннего обсуждения. Я же хочу остановиться лишь на одной составляющей этого процесса, а именно – национальной литературе, которая, на мой взгляд, как ничто иное способна раскрыть тайны, красоты и добродетели, присущие другим народам.
Естественно, культура отнюдь не заключена лишь в литературе, она во всем – в обычаях, искусстве, музыке, танцах, ремеслах и так далее. И это мы прекрасно видим на различных этнических фестивалях, когда на сцене сменяют друг друга воинственные пляски тувинцев и мягкие фигуры хакасов, темпераментные танцы северных народов и зажигательные прыжки жителей Кавказа. И все же концентрация народной души в сказках, прозе и поэзии, на мой взгляд, несоизмеримо выше.
Пока писала эти строки, в памяти всплыл фрагмент спора советского военного с американским журналистом из книги Петра Павленко «Счастье»:
- Конечно, балет, как и всякое искусство, выражает душу народа, но изучать страну по балету - это все равно что изучать садоводство по варенью, - сказал Воропаев. Ему не хотелось всерьез спорить с Гаррисом. Он чувствовал, что не переубедит его. — Даже не выезжая из дома, вы могли бы узнать о России куда больше, если бы прочитали Толстого, Чехова, Горького.
Так что, похоже, и впрямь, литература способна лучше, чем другие составляющие культуры раскрыть особенности национального характера. Но вот тут-то мы и упираемся в тупик, столкнувшись с практически полным отсутствием подобных книг на современном рынке.
В советские времена национальная литература занимала значимое место в общей культуре, практически в каждой автономной области, республике были свои собственные издательства, печатающие местных авторов. Центральные издательства выпускали книги лучших писателей чуть ли не миллионными тиражами, и только благодаря этому в библиотеках до сих пор можно найти стихи и повести башкирских и дагестанских, казахских и удмуртских, белорусских и молдавских авторов.
Что же касается книжных магазинов, то здесь ситуация крайне тоскливая. Прогулявшись по торговым точкам Черногорска и Абакана, я с трудом обнаружила крохи от былого великолепия – встречается Василь Быков, Николай Гоголь, Чингиз Айтматов и русские классики. На вопросы же «Думбадзе бывает? А Фазиля Искандера заказать можно? Простите, а Рытхэу вообще-вообще не было у вас?» следовали недоуменные взгляды девушек и односложные ответы: «Нет, не бывает, не встречался».
А ведь это классики национальной литературы России, ее гордость! Люди, которые для миллионов читателей смогли открыть красоту обычаев и культуры своих народов. И хоть тот же Искандер говорил про себя: ««Я — безусловно, русский писатель, много воспевавший Абхазию. По-абхазски я, к сожалению, не написал ничего. Выбор русской культуры для меня был однозначен». Но все же, кто как ни он, смог показать великолепный юмор и добродушный характер абхазского народа в цикле новелл «Сандро из Чегема»?
Впрочем, и Гоголь писал исключительно на русском, но кому еще так удалось передать характер малороса?! Ведь в 19-м веке «Вечерами на хуторе близ Диканьки» зачитывалась вся страна, отмечая и лиричность украинской ночи, и находчивость парубков, и шаловливое очарование дивчин.
Какой трогательной добротой дышит «Я, Бабушка, Илико и Илларион» Нодара Думбадзе, да и в других его книгах так и светится солнцем грузинская земля. Благодаря им при слове «грузин» ты вспоминаешь не торговые ряды на рынке, а высокие горы Кавказа, яркое море и мудрых людей, которых хотелось бы узнать поближе, понять, как им удается так совмещать яростную взрывчатость характера с непоколебимым спокойствием.
А Юрий Рытхэу? Покажите мне хоть одного человека, который после книг чукотского автора смог бы смеяться над глупыми чукчами из анекдотов! Уверена, таких нет. Потому что в своих невыразимо чистых, трогательных, умных рассказах и повестях он так смог показать силу и красоту своего народа, что только крайне ограниченный человек не смог бы проникнуться искренней любовью к этим людям. Его произведения наполнены и древними сказаниями, и современными зарисовками, но каждое дышит самобытностью, в каждом видна индивидуальность не просто автора, а автора национального.
Но нет, не ищите в магазинах книг Рытхэу, нет их. Зато есть совершенно позорные факты из жизни современной «культурной России». Оказывается, последняя книга чукотского автора вышла в 1991 году, затем он стал не нужен отечественным адептам масс-культуры, и только за рубежом по-прежнему выходили в свет все новые и новые тома писателя. К слову сказать, тираж немецкоязычных книг только одного издательства составил четверть миллиона экземпляров.
Правда, в 2000-м году ситуация несколько изменилась, не перестав при этом быть абсурдной. В России вновь начали, хоть и малыми тиражами, печатать Рытхэу – губернатор Чукотки Роман Абрамович по собственному почину делал такие заказы, но все книги распространялись исключительно в ЧАО. И для прочих россиян так и остались недоступны.
Скорбный перечень потерянных для современного читателя национальных авторов можно продолжать долго. Я уж не говорю о том, что в условиях нынешней невостребованности и вовсе не появились на свет, возможно, десятки, а то и сотни талантливых национальных прозаиков и поэтов. К слову, «Литературная газета» из номера в номер поднимает эту тему, но так до сих пор и остается неуслышанной чиновниками от культуры, им гораздо интереснее Дина Рубина или Михаил Шишкин, давно уже не живущие в России.
Выходом могли бы стать интернет-библиотеки, и, насколько помню, заявление о таком намерении было высказано на самом высоком уровне. Однако месяцы скоро превратятся в годы, а общедоступной сетевой библиотеки как не было, так и нет. Более того, с принятием «антипиратского закона» были закрыты многие, прежде существовавшие библио-ресурсы, на которых читатель мог ознакомиться с большинством произведений национальных авторов. Кому стало от этого лучше – не знаю, а вот кому хуже – могу сказать точно. Тем, кто интересуется иными культурами, кто хочет понять и узнать народы, живущие в нашей стране, попросту перекрыли интеллектуальный кислород.
Да что далеко ходить, в нашей Хакасии также есть интересные, самобытные, талантливые авторы. Но попробуйте отыскать в магазине стихи Михаила Кильчичакова или «В далеком аале» Николая Доможакова! Вряд ли получится. Мне, по крайней мере, не удалось. Но почему бы не выложить в сеть их произведения? Наверняка часть читателей заинтересовалась бы ими.
Понятно, что на все нужны деньги. Однако в таком случае надо определиться, что же мы хотим – делать выручку на культуре или прививать интерес к ней? Совместить же это вряд ли удастся. Хотя возможны и варианты.
Тот же Борис Акунин отнюдь не против публичного использования своих текстов, понимая, что часть читателей, случайно наткнувшись в интернете на его повести, завтра уже пойдет в магазин, чтобы купить бумажный вариант, все же многие из нас до сих пор предпочитают добрую старую книгу ее электронному аналогу. Но для этого необходим первый шаг – знакомство с текстом. И сетевой ресурс для этого отлично подходит.
Главный редактор журнала «Дружба народов» грузин Александр Эбаноидзе как-то сказал: «До сих пор помню ошеломляюще сильное и свежее впечатление от первого знакомства с эпосами и сказками разных народов: для меня грузинские сказки пахли старой дубовой давильней, заваленной кукурузной соломой, а в русских мерцала прохладная ландышевая свежесть и где-то далеко разливался пасхальный благовест...На всю жизнь остались моими просторы киргизских нагорий, обдуваемые майским маковым ветром, и войлочная духота «Манаса»; избыток солнца на базарах Багдада и Дамаска с раскаленным песком на зубах и в складках одежды…»
Согласитесь, неся в душе такие детские впечатления, вряд ли взрослый человек будет относиться нетерпимо к тому же грузину, русскому, киргизу только потому, что он имеет иной цвет волос, молится иному Богу и говорит на своем языке. Скорее напротив, постарается еще больше узнать о культуре разных народов, сумеет глубже понять их и будет уважать, несмотря на культурные различия. А ведь это-то и есть самое главное для общей жизни.
В детстве одной из самых любимых сказок была про теремок. И нравилась она мне именно тем, что в домике находилось место для всех – мышек и мошек, лисичек и волков, медведей и зайцев. Все разные, со своими вкусами и пристрастиями они жили под одной крышей, и жили мирно. В отличие от Боливара, который мог нести на себе только одного, читай, однообразного, глобализованного человека, в теремке каждый может найти свой дом.
Валентина СОСНОВСКАЯ, «ЧР» №109 от 12 сентября 2013 г.