Во время эксклюзивной встречи Андрей Кондрашов
рассказал журналистам о съемках фильма
В день премьеры этот фильм посмотрели миллионы человек. Это один из самых громких проектов, которые когда-либо были показаны на центральном российском телеканале. Миссия этой ленты, продолжительностью более двух часов, стала простой и сложной одновременно - для истории сохранить каждый значимый эпизод событий, происходивших в Крыму весной 2014 года. Все это о картине «Крым. Путь на Родину».
В конце апреля на втором медиафоруме региональных и местных СМИ, организованном фондом «Правда и справедливость» Общероссийского народного фронта, журналистам нашей газеты выпала поистине уникальная возможность во время творческой встречи пообщаться со специальным корреспондентом ВГТРК Андреем Кондрашовым, чей фильм «Крым. Путь на Родину» россияне смотрели со слезами на глазах.
В полуторачасовом разговоре Андрей Кондрашов говорил не только о подробностях съемки этой ленты – запоминающихся, шокирующих, а где-то даже забавных, но и поделился своими мыслями, впечатлениями от создания картины, которая – как стало известно на днях - вошла в число финалистов российской национальной телевизионной премии ТЭФИ. Далее – самые яркие моменты встречи.
- Кому принадлежит идея снять фильм?
- Идея, признаюсь, принадлежит не мне. Это было предложение Олега Борисовича Добродеева, генерального директора нашего огромного холдинга ВГТРК. Он сказал, что произошло такое историческое событие, которое нам надо срочно «окартинить», пока герои всего происходящего не забыли детали. На это у нас есть буквально несколько месяцев.
После этой встречи меня посетили два чувства: переполняла гордость – потому что снимать такую картину - это действительно честь, и… я, честно говорю, испугался. Я боялся сделать что-нибудь такое, что будет несопоставимо с масштабом самой истории. Было страшно измельчить события, увлечься деталями и не заметить главного. Конечно, нас выручило то, что с нами сразу же согласился встретиться президент. И когда он рассказал историю так, как видел сам, посетило уже другое чувство. Я подумал: «Только что прозвучал сценарий фильма». Как выяснилось, Владимир Владимирович не только стратег и политик, юрист и дзюдоист, он еще и сценарист.
- Говорят, что в фильм не вошло очень много материалов…
- Думаю, когда-нибудь мы еще поднимем те материалы, которые не вошли в фильм, – это 400 часов записей на 70 терабайт – и создадим продолжение. Осталось много интересного.
Так, роль Севастополя в этих событиях, на мой взгляд, была показана недостаточно полно. Эта роль была больше, чем мы сумели показать. Роль Чалого была больше, и роль тех людей, которые параллельно с киевским Майданом устроили сопротивление. К декабрю, за два месяца до того, как начались снайперская бойня на Майдане и все эти жуткие кровавые столкновения, севастопольцы уже были самоорганизованы до такой степени, что имели 17 больших серьезных отрядов, которые контролировали все дороги, ведущие в Севастополь. А Севастополь – город огромный, не просто огромный, по территории – не ошибусь, если скажу, что больше, чем Москва. И все эти отряды сумели локально удерживать оборону вокруг своего города. Все говорят: что было бы, если бы не российская армия? Война была бы. Абсолютно точно, потому что севастопольцы и крымчане точно продолжали бы сопротивление. Даже без нас. Вот в этом их героизм. В этом чудо: что русский народ (говоря «русский народ», вы понимаете, я имею в виду гораздо шире понятие, чем этнический русский народ) не растерял способность мобилизоваться.
- Что было вырезано из интервью президента?
- Около 45 минут в фильме занимает интервью президента. В общем интервью длилось два с половиной часа. Наверное, если бы мы хотели, то поставили бы просто интервью. Но нет, появился фильм. Интервью пока «закрыли в сейф». Может быть, когда-нибудь мы к нему вернемся. Есть ли там какие-то очень интересные моменты, которые не вошли в фильм? Есть. Есть даже смешные, есть драматические, есть связанные с Олимпиадой, которая как раз тогда проводилась. Когда-нибудь мы к этому вернемся, и вы все увидите. А пока тайну журналистскую я не открою.
Лишь скажу, что фрагмент, где президент говорит о том, что были приведены в состояние полной боевой готовности ядерные силы, - нам показался настолько серьезным и противоречивым с точки зрения сегодняшней политической обстановки, что мы сами через Дмитрия Сергеевича Пескова попросили согласовать этот момент с президентом. Не нанесем ли мы вред стране, если сегодня поставим в фильм эти слова? Ответ был очень коротким: «Не нанесем».
- Почему вы делали акцент на постановочных кадрах и в меньшей степени использовали документальную хронику?
- Хроники было много – разных съемок, разного качества… Но когда мы поехали разговаривать с людьми, оказалось, что огромный ряд историй, которые мы услышали, абсолютно не был зафиксирован ни на одну камеру. Например, взятие аэропорта: есть издалека-издалека дрожащими руками на телефон снятые КамАЗы с нашими только что подошедшими морпехами. Или история с похищением генерала Коваля, которого Киев отправил в одну из погранчастей с приказом стрелять на поражение по всем митингующим. Его тогда украли «Ночные волки» и вывезли за пределы Крыма. Это вообще никто не снимал. Нет ни единого кадра. Есть 475 свидетелей того, как это происходило, но никто ничего не снял.
Поэтому мы решили подойти к этой истории таким образом: все, что рассказывали ополченцы, их мысли мы моделировали в виде постановочных кадров. Причем эти кадры мы с ними согласовывали доскональнейшим образом. Встречи были разные: с кем-то приходилось долго-долго вечером пить пиво, чтобы они пооткровенничали, с кем-то гулять по парку, у кого-то сидеть в кабинете, кого-то приглашать к себе в отель… Много было историй, подтверждающих, как мы становились друг для друга откровенными людьми. И, тем не менее, когда мы записали все эти истории, вернулись в Москву, наняли восемь художников. Они обрисовывали кадр за кадром - все было раскадровано досконально. Сейчас в документалистике так уже давно никто не работает. Так трудились в далекие советские времена, когда были большие бюджетные деньги, киностудиям было все равно, когда ты снимешь этот фильм, главное, чтобы ты его снял и все было красиво. В наш век капиталистического телевидения, когда у тебя есть немного денег и всего две недели, – так не получится. Здесь же у нас было восемь месяцев, и мы подошли к фильму классически – как это делали когда-то.
- Как-то вы сказали, что снимать Путина было легко. А что тогда было самым сложным?
- Как раз постановочные кадры. Когда в массовке принимают участие порядка 160 человек и из них 17 человек должны быть одеты в форму украинских силовиков. Так вот, самым сложным было найти людей, которые согласятся надеть на себя украинскую форму. Потому что на тот момент уже гремел Донбасс. И даже настоящие честные украинские милиционеры, крымчане, которые раньше носили украинскую милицейскую форму, наотрез отказывались надевать свою же форму, которая у них чудом сохранилась. А люди, переходя из украинской милиции в российскую полицию, во дворах сжигали эту форму. Но те, у кого она сохранилась, говорили: «Я ни за что ее не надену. Вы что, хотите, чтоб мои внуки вашу картину потом увидели и показывали на меня пальцем, говорили, что дед был фашист?». Я говорил: «Ну почему фашист?». - «А потому, что после того, что они сотворили на Донбассе, мы даже пальцем не притронемся к этим фуражкам», - отвечали они.
Да и саму форму было очень трудно найти. Не поверите, мы заказывали ее на «Мосфильме», на Ялтинской киностудии, просили беркутовцев кинуть клич по своим коллегам: нам отдавали и говорили, мол, забирайте безвозвратно, но ищите кого угодно – мы не наденем. И знаете, кто надевал? Актеры с «Мосфильма», которых из Москвы мы приглашали на съемки в Крым.
Это было самым сложным. Все остальное – легко. Самое важное открытие, которое наша съемочная группа сделала, – это удивление режиссера. Он весьма аполитичный человек, не верит власти, не верит государству. Он очень талантливый, очень своеобразный человек. Но он говорит: «Из меня Крым сделал другого человека. Потому что все это время я почему был таким? Потому что я тех людей никогда не видел. Был всегда уверен, что люди, снятые в героических фильмах о Великой Отечественной войне, – это люди, выдуманные такими же режиссерами, как я, что на самом деле их не существует. Зато в Крыму я понял, что бывают. Их, наверное, в Москве почти нет. А вот в Крыму – таких 94 с лишним процента».
…С людьми было невероятно легко работать. Они помогали нам во всем: военные вместо четырех вертолетов нам предлагали шестнадцать, моряки вместо четырех Камазов предлагали тридцать шесть – у нас в кадр столько не влезало. Шли навстречу все: люди вспоминали историю за историей, звонили, приезжали в Москву. Если все это охватить, то мы, наверное, до сих пор смотрели бы этот фильм нон-стоп.
- В каких странах уже показали фильм «Крым. Путь на Родину» и какова реакция?
- Сегодня этот фильм переведен на 36 языков, его показывают уже на разных площадках, не везде по центральным каналам, но так или иначе картина уже показана в Сербии, Дании, Японии, Германии, на некоторых площадках Италии, благодаря нашему другу Джульетто Кьеза, в Ливане, в Сирии. Сейчас мы обрабатываем заявку в Турции, далее у нас будут Франция и Британия, Мексика, Канада, Венесуэла, Аргентина, Бразилия. Сейчас порядка 40 стран стоят в очереди, и это все благодаря тому интересу, который, во-первых, был подогрет до фильма, и, конечно, благодаря откровениям президента РФ Владимира Путина.
Что касается реакции, то она прекрасна. В дружественных странах она абсолютно предсказуема. В Сербии устраивали вечера, где показы собирали целые партии, сообщества горожан, которые по своему обычаю садились за стол, разливали вино, смотрели, обсуждали.
Интересная реакция идет с ближнего востока, потому что, мне всегда казалось, что ближний восток, он как-то тяготеет к России, но по Крыму у них позиция была совершенно однозначная: это аннексия, и Россию нужно уважать, потому что "она сильная и еще что-нибудь аннексирует". То есть люди так же дезинформированы, как и европейцы, просто отношение к этому было разное. А те страны, которые традиционно сейчас находятся в кругу «наших друзей», например, как Скандинавия: где-то Норвегия чем-то недовольна, то Швеция ищет подводные лодки там, где их не существует, – там вообще полная тишина.
Если вас интересует международная реакция на уровне Министерства иностранных дел РФ, то, российские дипломаты говорят, что если до фильма были все настолько возбуждены, что, казалось, будет война, то после выхода фильма ситуация изменилась – наступила тишина. Знаете почему? Потому что под все процессы Крымской весны была подведена невероятно твердая юридическая база. И это, конечно, огромная работа уже со стороны России. Не дать крымчанам ошибиться в их выборе политических инструментов волеизъявления – это большая заслуга политиков и юристов.
- Этот фильм вас как-то изменил?
- Наверное, фильм меня «подрихтовал». Я вдруг понял, что мобилизация, именно духовная, моральная, есть, что мы на многое способны. Приезжая на Украину до всех этих событий, я видел, что мы ничем не отличаемся, эти люди хранили в себе русские традиции до такой степени, что знали Пушкина и Лермонтова подчас лучше, чем мы.
Я стал больше верить в наш народ. И это самое главное.
«Это не Крым вернулся на Родину, это сама Россия вернулась на Родину. Мы обрели вновь свои исторические традиции, свой дух и свою волю. С Крымом мы перестали быть слабой страной. Мы вместе с Крымом вернулись на Родину»
«Украинцы – абсолютно наш народ. Я не повторяю это ни за кем, если вы вдруг заподозрите меня в модных трендах говорить, что мы - один народ с украинцами. Я говорю это на примере своей семьи. У меня жена родилась в городе Львове. И две трети людей, проживающих в Галиции, – это люди, которые пострадали от рук бандеровцев. И когда подо Львовом пытались вдоль дорог вывешивать огромные биллборды с тремя портретами - Шухевича, Коновальца и Степана Бандеры, - их тут же заливали краской, забрасывали помидорами и всем, чем угодно. Потому что народ возмущается. А жертвой колоссальной психологической обработки стала как раз центральная Украина. На Западной Украине все совершенно по-другому. Там две трети народа не приемлет Бандеру ни в каком виде. Это чистейший факт. Я это знаю, видел, разговаривал с людьми, причем от простого народа до людей во власти. Никогда украинцы нам врагами не были и не будут – как они там себя сами ни убеждают. Но пока, видимо, к этому надо относиться снисходительно. Надо подождать. Пройдет время, наступит отрезвление, будет очень тяжелое похмелье. Но нам надо сохранить великодушие».
Вера ДАНИЛЕНКО, «ЧР» № 48 от 23 июня 2015г.