Сейчас мы зациклились на гороскопах, на прогнозах восточного календаря, под каким знаком будет следующий новый год, что он сулит и обещает. И вдруг я поймал себя на мысли о том, как мы встречали этот праздник лет полста назад.
По радио звучала песня в исполнении И.Кобзона «Куба - любовь моя, остров зари багровой», а молодежь щеголяла в красных и черных рубашках, подчеркивая свою связь с кубинскими революционерами, хотя с Запада пришла мода носить узкие брюки-дудочки
Я окончил первый курс Минусинского техникума механизации и электрификации сельского хозяйства, вечерами пропадал с друзьями на танцплощадке за Протокой, где «бацали» чарльстон под модную песенку, к сожалению, не помню, какая певица ее пела, а звучала она так.
Бабушка,
отложи ты вязанье,
Заведи старый свой
граммофон.
И мое ты исполни
желанье -
Научи танцевать
чарльстон.
Кстати, мои родители жили в деревне, денег не было, но голь на выдумку хитра, купил серую рубашку за три рубля. Мать перекрасила её в черный цвет, получилась классная «кубинка», сестра ушила брюки - и я одет по моде. Но беда: у дверей техникума стали дежурить студенты-активисты с линейкой в руках. Если ширина штанин превышала указанную норму, на занятия студенты не допускались, прощай, стипендия. Сейчас смешно, но тогда - норма.
А мужчины-преподы щеголяли в полувоенных костюмах: френчах с закрытым воротом, галифе и хромовых сапогах. Примечательным был замдиректора техникума Ковалев, ведущий электротехнику. Поистине чеховский «человек в футляре» и, видимо, ярый сталинист. Говорили, что до техникума он возглавлял какой-то отдел НКВД…
И вот встреча нового 1963 года. Правда, это еще было числа 29-го. Актовый зал, духовой оркестр, посредине высокая елка, украшенная игрушками. Вальсы, польки, краковяк, скука страшная, которую, видимо, навевали Ковалев и некоторые его соратники, сидевшие с каменными лицами на скамейках.
И тут >Ковалев и иже с ним вышли, видимо, покурить и принять на грудь, чтобы слегка развеять свое бдящее и мрачное настроение. Отдохнуть вышли и оркестранты. Сразу врубили катушечный магнитофон, и чарльстон заиграл. Но недолго музыка звучала, недолго стучали каблуки.
- Это что за танцы! – прокричал зычным голосом белоглазый Ковалев. – Что за буржуазное топанье?! – бросив вытащенный из розетки шнур, вопрошал он.
Мы обступили его и хором блажили:
- Да весь Союз танцует!
- Не потерплю, все, отпрыгали…
А после праздника начались занятия, у доски я запутался в какой-то формуле. Ковалев, ехидно улыбнувшись, сказал: «Это тебе не ногами дрыгать, садись, пара».
В субботу я ехал домой на автобусе и увидел Нину Николаевну Козгову, завуча школы, из которой после 8 класса ушел и поступил в техникум. Школа была в соседней деревне. Вроде со смехом, но спросил Нину Николаевну, не возьмет ли меня в 10 класс.
- Приходи, - ответила она. Вот так 1963 год круто изменил мою жизнь, но это уже другая история.
Леонид РОМАШКО, «ЧР» № 104 от 20 декабря 2016г.